Борис Венков - В боях за Карпаты

В первых числах июня 1941 года на р. Пруте 164-я стрелковая диви­зия сменила пограничников. Наши части быстро заняли предназна­ченные рубежи, окопались, выставили дежурные огневые средства и приступили к повседневной боевой учебе. Сдавая нам государствен­ный рубеж, пограничники предупредили, что противоположный берег реки забит войсками боярской Румынии: «Смотрите в оба!» А вчера зарубежное радио сообщило, что на румынскую границу прибыли че­тыре немецкие дивизии. Что это? Маневры или стратегическое раз­вертывание вооруженных сил?

Любая граница требует бдительности. А западная сорок первого года особенно беспокоила нас. Поэтому, когда коновод Андрей Кур­дюков доложил, что заметил в районе Сырой балки двух подозритель­ных людей с мешками за спиной, я немедленно организовал поиск.

Через пятнадцать минут собака Лера уже взяла след. Сначала она привела красноармейцев в балку, где неизвестные спрятали взрывчат­ку, а потом настигла и самих диверсантов. Возможно, вооруженные нарушители границы решились бы оказать сопротивление, но опыт­ная овчарка подкралась к ним незаметно и так гаркнула, что они побоялись даже руками шевельнуть.

Один из диверсантов плохо, но все же говорил по-русски. Он много лет жил в Бессарабии. Его каменный дом и обширный участок с ви­ноградником достался молдавским колхозникам. Офицер войсковой разведки 3-й румынской армии, которая занимала правый берег Пру­та, сказал ему: «Если хочешь вернуть свой дом и виноградник, помо­ги нам в одном деле...»

Диверсанты подтвердили, что к ним в Румынию прибыли гитлеров­ские соединения и что их солдаты прямо говорят о «неизбежной драке с русскими». Диверсантам было поручено создать на советском берегу склад взрывчатки, а в момент вторжения парализовать желез­нодорожную ветку Черновцы — Липканы, не дать русским быстро подвезти резервы, сорвать маневры и эвакуацию материальных цен­ностей.

Случай с диверсантами рассматривался нами как обычное проис­шествие на границе.

По-прежнему, не меняя ритма, мы продолжали укреплять рубеж, нести его охрану и совершенствовать боевую выучку. А с западного берега Прута доносились лязг гусениц, шум моторов. Слышался и плач — крестьян выселяли подальше от границы. Трудно было поверить, что наши «мирные» соседи готовились к большим маневрам, как сообщала зарубежная печать.

Наш 144-й отдельный разведывательный батальон 164-й стрелко­вой дивизии, которым я командовал, располагался на самой границе. Мотострелковая рота лейтенанта П. Романенко находилась в полевых сооружениях, танковая рота лейтенанта А. Тихонова укрылась в ро­ще восточнее погранзаставы, кавалерийский эскадрон соседствовал с нею. Бронерота находилась в тылу.

21 июня побывал в подразделениях, расположенных на границе. Вечер провел с бойцами. Вместе с ними смотрел картину «Тракто­ристы». На экране тарахтели колхозные машины, а мне чудилось, что за спиной рокочут вражеские танки...

Ночью не раз просыпался, вслушивался. По дорожке возле штаба мерно вышагивал часовой. Время близилось к рассвету. Вдруг всполо­шилась листва на деревьях, и палатку заполнил густой, сварливый гул самолетов. Они шли с запада. И опять надежда: «Может, прово­кация? »

Нет, это уже не провокация! С противоположного берега ударили пушки. Сначала снаряды рвались на укрепленной полосе, затем заде­ли и наш лагерь.

Я схватил телефонную трубку. Связи нет! Фашисты бомбили спя­щие города. Дым и зарево взвились над Черновцами, Хотином, Каме­нец-Подольском.

Как же быть? Открыть ответный огонь — нарушение приказа. А «юнкерсы», отбомбившись, снизились и из пулеметов обстреляли нас.

Ни артналет, ни удар авиации не вызвали среди личного состава паники. Многие бойцы и командиры участвовали в прорыве линии Маннергейма и получили хорошую боевую закалку. Среди них полит­рук В. Шугаев, начальник штаба капитан Д. Мартыненко, командиры подразделений старшие лейтенанты Васюшкин, Коробко, лейтенант А. Тихонов и другие.

Среди разведчиков были уже убитые и раненые. Это заставило ме­ня действовать. Я послал А. Курдюкова в штаб дивизии. Эскадрон вывел в район укрытия, мотострелковую роту привел в боевую готов­ность, а танкам приказал открыть огонь по фашистам.

В бой вступили мотострелки лейтенанта П. Романенко, кавале­ристы старшего лейтенанта Коробко, танкисты А. Тихонова и стар­шего лейтенанта В. Кухаря.

Так началась для меня и моих сослуживцев Великая Отечествен­ная война.

С первого дня войны враг пытался прорвать нашу оборону вдоль Прута, но безуспешно. К концу недели активность противника спала, и на границе воцарилось относительное затишье.

Начиная с 1 июля противник не раз пытался форсировать Прут. Особенно упорно он рвался на мост возле железнодорожной станции Липканы. Мост! Мы сохранили его для наступления, а теперь никак не можем подорвать. Вражеские пулеметы и минометы не подпуска­ют к нему. Но и противник не в силах проскочить через него. Он уже потерял два танка и больше взвода солдат.

Неприятель при поддержке авиации снова и снова бросался на мост. Стрелковый батальон старшего лейтенанта Петрова отбил все атаки. Поняв, что переправой ему не овладеть, враг перенес артилле­рийский огонь на Новоселицу.

Этот участок оборонял наш 144-й отдельный разведывательный ба­тальон. Я и мой заместитель капитан Иван Сосин понимали, что теперь противник попытается прорваться через наши боевые по­рядки.

Перед нами — карта. Государственная граница, от которой мы ни на шаг не отступили, проходила на юге по р. Пруту, севернее — по суше. Сосин показал «пятачок»:

— Вот тут надо ожидать,— его карандаш вывел стрелку.— По су­ше проще и танкам и пехоте. А нам трудней: за нашей спиной река. Если они переправу уничтожат, то сбросят нас в воду.

Заместитель рассуждал правильно: форсировать реку труднее, чем действовать на суше. Но та же река за нашей спиной может стать преградой для отступления, и наши бойцы будут обороняться до шты­ковой атаки. А русского штыка боятся все...

На «пятачок» послал политрука В. Шугаева. Его задача — поднять дух красноармейцев, укрепить их решимость стоять насмерть. А. И. Сосину приказал подтянуть танки к Кривым Коленам, не сом­неваясь в том, что комдив одобрит мою инициативу.

Так оно и вышло. Полковник А. Н. Червинский уже получил сведе­ния о том, что противник обстреливает наш правый берег. Комдив не отменил моего приказа, хотя напомнил, что 144-й батальон — осо­бый. Он состоял из танковой и мотострелковой рот, кавалерийско­го эскадрона и роты бронемашин с пушками. По тому времени это была ударная сила соединения. И, конечно, ее нужно было со­хранить.