Александр Золототрубов - Буденный

— Да, чуть не забыл. Спасибо вам за фотографию. Михаил Иванович передал мне ее месяца четыре назад. Все собирался вам написать, да сами видите, не дают покоя капиталисты. Да, на фотографии вы суровее, нежели вот так, в жизни.

Буденный улыбнулся, признался, что фотографировался наскоро, буквально сразу же после освобождения Воронежа от белых.

— Вижу, что наскоро…

Ленин вновь заговорил о Конной армии, вернулся к вопросу об отношении бойцов к Советской власти, и когда услышал ответ командарма, что конники самоотверженно выполняют приказ Советского правительства, проявляют массовый героизм в боях, а многие из них отдали свои жизни за дело революции, Ленин задумчиво, с грустью в голосе сказал:

— Народ, революция никогда не забудут их подвигов. Но вы не думайте, что война закончится скоро. Буржуазным правительствам, — продолжал Владимир Ильич, — не по душе Советское государство, поэтому Антанта прилагает все силы, чтобы задушить Советскую Республику, а ее народ вновь закабалить. Мы еще много принесем жертв во имя революции, но победим. Непременно победим!

Ленин сказал, что самое важное сейчас — это сбор и подвоз продовольствия, а также восстановление разрушенного войной транспорта.

— Иные товарищи полагают, что делать это можно не спеша, — продолжал Владимир Ильич. — По их мнению, если война прекратилась, то чего же бояться? Странные люди! — Ленин усмехнулся. — Сейчас наш враг — разруха и голод — не менее опасен, чем тот, которого разбила наша Красная Армия. Вы понимаете, как это страшно для России?

— Тут нужна не менее железная дисциплина, чем на фронте, — заметил Ворошилов.

— Вот именно — железная дисциплина, доведенная до высших пределов. — Ленин сделал паузу и посмотрел на Буденного. — Почему Конармия одерживала победы? Да потому, в частности, что ваши бойцы сознательно шли на любые жертвы во имя революции, во имя победы. Это и есть дисциплина. Теперь же и бойцы, и рабочие, и крестьяне должны понять, что наши мирные дела должны осуществляться с военной быстротой, энергией, дисциплиной. И еще — производительность труда. Да, да, товарищи, работать надо с высоким напряжением, изгонять из всех ведомств и учреждений бюрократизм, пресекать саботаж…

— Наши конармейцы, Владимир Ильич, считают Советскую власть родной, партии верят, свидетельство тому — рост партийных рядов в нашей армии и высокая политическая активность.

— Очень хорошо, — сказал Ленин. — Используйте этот подъем. Постоянно опирайтесь на коммунистов и беспартийный актив. Будьте в самой гуще красноармейцев, прислушивайтесь к их мнению, запросам, советуйтесь с ними, направляйте их революционную энергию к единой цели — к победе над врагом.

Что же, выходит, мы правильно поступили, создав Конную армию. Таких армий не было в истории. Белые имели только конные корпуса… Да, товарищи, — продолжал Ильич, воодушевляясь, — революция ломает все старое, отжившее и выдвигает новые, прогрессивные формы организации, в том числе и в военном строительстве. Да, как решили перебрасывать Конную армию на запад? Каково мнение главкома?

Буденный доложил о беседе с главкомом.

— Хорошо, я с вами согласен. Так и передайте Сергею Сергеевичу Каменеву. Он очень внимательный товарищ и нас с вами поймет. — Потом добавил: — Только, пожалуйста, не растягивайте сроки, нужно торопиться.

— Я все сделаю, Владимир Ильич. Клянусь вам…

Ленин внимательно посмотрел на командарма, потом заговорил о том, что Пилсудский готовит армию, берет на службу иностранцев, главным образом французов. Империалисты Антанты вооружают его войска и готовят к войне. Внимательно выслушав Ленина, Буденный сказал:

— Ну, раз так, то, видно, нападут. А что империалистам? Они же будут воевать руками рабочих и крестьян.

— По-другому они и не могут, Семен Михайлович. Вы правильно заметили: империалисты намерены именно польский пролетариат и беднейшее крестьянство бросить в новый пожар войны, а на их крови умножить свои богатства. Французское капиталистическое правительство подстрекает Польшу напасть на нас. А мы — люди мира и труда. Мы не собираемся нападать ни на Польшу, ни на Румынию.

После недолгой паузы Ленин с сожалением заметил:

— И все-таки империалисты столкнут Польшу с нами. Войны не миновать.

— На Конную армию вы, Владимир Ильич, можете положиться, не подведет. Врагов республики будем бить беспощадно!

— Это великолепно, что вы так уверены в своих бойцах, — сказал Ленин. — А драться с врагами еще придется. Именно поэтому я и прошу вас, товарищи, поторопиться с переходом…

Когда прощались с Владимиром Ильичем, Буденный сообщил, что конармейцы прислали ему скромный подарок — вагон муки и сахара.

— Да. ничего себе скромный!.. Хотя как сказать, — Ленин посмотрел на командарма, прищурив улыбающиеся глаза. — Как-то Михаил Иванович Калинин рассказывал, что в память пребывания его в конном корпусе вы прислали ему несколько вагонов с продовольствием и каменным углем. Вероятно, тогда расщедрились потому, что он «всероссийский староста». — И тут же стал серьезным. Пожимая Буденному руку, сказал: — Большое спасибо, товарищ Буденный. Передайте мою благодарность конармейцам. А что касается их подарка, то, извините, лично для себя принять его не могу, не имею права. Прошу передать муку и сахар детским домам. Для меня же лучшим подарком являются ваши победы на фронте…

Главком Каменев принял Буденного в своем рабочем кабинете. Тут же находился и Лебедев.

— Ну, с чем пришли? — спросил командарма Каменев.

Буденный сообщил, что Ленин поддерживает предложение Реввоенсовета о переброске Конармии походным порядком.

— Ну что ж, будем считать вопрос решенным, — согласился Каменев. — Пока можете планировать марш на Ростов. Дальнейший маршрут вам укажет командующий Юго-Западным фронтом Егоров. Армия переходит в его подчинение.

Вечером 4 апреля 1920 года Буденный отправил начальнику штаба армии Н. К. Щелокову телеграмму с приказом начать движение дивизий из Майкопа к Ростову.

Утром 5 апреля, завершив служебные дела в Москве, Буденный собрался ехать в Харьков в штаб Юго-Западного фронта. И в это время в вагон Реввоенсовета вошли Федор Шаляпин и Демьян Бедный. Демьяна Бедного командарм знал давно, не раз тот бывал на фронте, гостил в Конармии. А Федора Шаляпина Буденный раньше не встречал, хотя слышал о нем, еще когда проходил службу в Петербургской школе наездников.

Буденный обрадовался гостям, распорядился угостить их шампанским и донским салом. С бокалом шампанского Шаляпин подошел к Буденному и спросил:

— Скажите, почему белые боятся вас как огня? Человек вы среднего роста, веселый, даже добрый. Вот и шампанского не пожалели. А то был на днях у Михаила Ивановича Калинина, водил он меня по кремлевским подвалам, показывал, какие вина остались от запасов царя. Этому, говорит, десять лет, а тому все сто. «Да дайте же отведать!» — взмолился я. «Нет, — говорит, — не могу. Это не мое, а народное добро». Подумайте, какой скряга! — улыбнулся Шаляпин.