Фриц Шахермайр - Александр Македонский

Иранцы, оправдавшие возложенные на них надежды, остались на своих постах; более того, было приказано воздавать им почести. Там же, где иранские правители оказались непригодными, их преемникам назначались греки или македоняне. Это объяснялось отнюдь не недоверием к людям Востока, что видно хотя бы на примере Таксила, назначенного преемником убитого македонского правителя Северной Индии. Но Александр слишком мало знал иранскую аристократию, чтобы обезопасить себя от дальнейших промахов. Поэтому он снова стал привлекать македонян, по возможности назначая людей, знавших Восток и интересовавшихся им. Ярым сторонником нового курса был Певкест; он всегда был близок к Александру как военачальник гипаспистов. После того как Певкест спас Александру жизнь, его назначили телохранителем царя. Но решающим здесь было другое: Александр ценил Певкеста за его доброе отношение к иранцам и понимание иранског9 характера. Он видел в нем именно того человека, который нужен Персии, чье поведение послужит достойным примером для других сатрапов.

И Певкест полностью оправдал надежды Александра. Он стал носить персидские одежды, изучил язык и соблюдал персидские обычаи. Он сумел прижиться и завоевал сердца персов. Поэтому ему было легко вербовать воинов для Александра, и через год он смог привести в Вавилон множество иранцев для новой объединенной армии империи. И хотя македонянам не правилось поведение Певкеста, Александр считал его образцом, ставил Певкеста в пример только что назначенным сатрапам, например Архону в Вавилоне, Тлеполему и Сибиртию на Востоке. Однако нам неизвестно, следовали ли вновь назначенные сатрапы примеру Певкеста [318] Arr. VI, 30, 2 и сл.; VII, 6, 3; Diod. XIX, 14, 5; 48, 5. .

То, что Александр отказался от идеи назначать сатрапами только иранцев, доказывает, что он умел менять методы своего правления. В его идее уравнивания было что-то недоработано, что-то примитивно механическое. Можно было считать иранцев равными македонянам перед законом, в религиозном отношении, при призыве в войско царя, но абсолютно не имело смысла руководствоваться этим принципом при назначении полководцев и наместников. Там, где, как в случае с Атропатом и Фратаферном, выбор был удачен, можно была только радоваться этому.

Начиная с 324 г. до н. э. Александр выдвинул на первый план новую идею — идею слияния. Предпосылкой уравнивания было его представление о потенциальной однородности народов, которое в ряде случаев оказалось весьма спорным. Слияние основывалось не на признании однородности народов, не стремилось к механическому уравниванию, а шло по другому органическому пути — постепенны! ассимиляции и растворения одного народа в другом. Различия должны были постепенно перейти в однородность. Речь шла об осуществлении этих планов с их задачами и перспективами не в настоящем, а в будущем.

Александр не сомневался, что при длительном существовании империи этот процесс непременно пойдет сам собой, и правильность его точки зрения находит подтверждение на примере Римской империи. Но он понимал и то, что предубеждения традиционного национализма и эллинского высокомерия могут помешать этому процессу, столь отвечающему интересам империи. С этими предубеждениями необходимо было покончить раз и навсегда. Поэтому уже в 327 г. до н. э. он сделал своей официальной супругой персиянку.

Конечно, он не преследовал цель насильственно смешать народы и нации, он хотел лишь покончить с предубеждениями, ставившими барьер постепенному и органическому слиянию. Поэтому, основывая новые города, Александр рассчитывал на то, что воины-поселенцы будут брать себе в жены местных девушек. Он легализовал свободные браки своих воинов, хотя и не разрешал брать с собой при возвращении на родину новых жен и детей, если в Македонии у воина уже была семья. Таким образом, слияние должно было начаться с мелочей, и мы видим в этом углубление и совершенствование политики Александра. Обычно царь весьма неохотно тратил время на ожидание, но в данном вопросе он вел себя как сеятель, упорно и терпеливо ожидающий урожая.

Однако, когда речь шла о слиянии македонской и иранской аристократии, царь не терпел никакого промедления. Здесь следовало с самого начала покончить с предубеждениями: в соображение принимались только интересы государства. Так дело дошло до «бракосочетания в Сузах», весь внешний блеск и великолепие которого не смогли скрыть всей черствости политической диктатуры.

Когда-то фронда старых македонских военачальников представляла серьезную опасность для планов Александра. Однако в Индии проблема уравнивания иранцев и македонян потеряла актуальность, и Александр перестал заниматься вопросами македонско-иранского симбиоза. Кроме того, окружение Александра постепенно привыкло к факту существования мировой империи. Пока шла борьба за ее завоевание, имело еще смысл бунтовать против нее, но теперь империя существовала, простиралась вплоть до Индии, и с этим фактом приходилось считаться. Это побудило македонских аристократов проявлять терпимость по отношению к другим народам, поскольку того требовали интересы империи.

Зимой 325/24 г. до н. э. Александр вернулся в Персиду, посетил Пасаргады и Персеполь. Весной его двор переселился в Сузы. Будет ли Александр вновь настаивать на проведении своего плана ассимиляции? Если кто-то и надеялся на изменение системы, полагая, что неверные сатрапы напуганы строгостью суда, то их надежды не оправдались.

В Пасаргадах, как уже было сказано, царь повелел восстановить оскверненную гробницу Кира; в Персеполе, сожалея о совершенном здесь акте мщения, царь, по персидскому обычаю, оделил женщин деньгами [319] Arr. VI, 29 и сл.; Plut. Al., LXIX, 1 . В Сузах стало очевидным, что правы оказались те македоняне, которые считали, что все, совершенное Александром ранее, лишь прелюдия к грандиозным изменениям. Александр полагал, что настало время для решающего шага. Равноправное сосуществование македонских и иранских аристократов он решил заменить полной ассимиляцией с помощью браков между представителями знати обоих народов.

Своим соратникам и помощникам царь предложил жениться на девушках из аристократических иранских семейств; заключение этих брачных союзов — числом девяносто — по замыслу царя должно было завершиться совместным торжественным пиром. Царь считал эти браки честью и наградой для избранных им сподвижников; он сам давал приданое девушкам [320] Arr. VII, 4, 4; Plut. Al., LXX, 3; Diod. XVII, 107, 6; . Александр тоже выступал в роли жениха. У него до сих пор не было детей с Роксаной, и Александр как персидский царь считал себя вправе иметь несколько жен. Он выбрал дочь Оха и старшую дочь Дария. Сестра последней предназначалась для его ближайшего друга Гефестиона, а племянница Дария — для Кратера. Пердикка получал в жены дочь славного Атропата, а Птолемей и Евмен — дочерей верного Артабаза; для Неарха предназначалась дочь Барсины. Царь не забыл и дочь Спитамена, героя освободительной борьбы в Согдиане, ее женихом стал Селевк.