Фриц Шахермайр - Александр Македонский

Однако сильно ошибется тот, кто решит, что близкое окружение даря также слепо восхищалось нашим героем. Разумеется, было немало таких, кто безоговорочно вверялся его гению, но не было недостатка и в тех, кто с трудом переносил общение с этим «сверхчеловеком». Представьте себе всю необузданность его темперамента, непостижимую внезапность решений, безудержность в гневе, безмерность пристрастий, его беспорядочный образ жизни в сочетании с напряженнейшей работой, бессонными ночами, проведенными в попойках, и днями, потраченными на сон! Все это больше жгло, чем согревало: у людей, общавшихся с ним, захватывало дыхание. Что-то в нем мучило окружающих, и они чувствовали усталость от него, а подчас и болезненное отвращение. Иногда он бывал сама любезность или само великодушие, но каждодневное общение с Александром утомляло, как и его бешеная энергия. Не похожий ни на кого другого, царь даже привычным к нему людям казался загадочным, подобным коварной стихии. Как мы уже говорили, он не был, конечно, тем положительным героем, каким его рисует панегирическая историография. Особенно заметно это на примере так называемого заговора «пажей» [250] Arr. IV, 13, 1 и сл.; Curt. VIII, 6, 1 и сл.; Plut. Al., LV, 3 и сл. . «Пажи», знатные юноши, служившие лично царю, были моложе всех в лагере. Кто, как не они, должен был бы проявлять повышенный энтузиазм в отношении царя и его целей? И если как раз в этом кругу недоброжелательность приняла столь определенную форму, то это верный признак того, что близкое общение с Александром отнюдь не вызывало к нему безусловной симпатии.

Институт царских «пажей» восходил ко времени Филиппа. Это была служба и вместе с тем высшая школа. Юноши должны были заботиться о царе днем и ночью: на пиру, при умывании, за одеванием. Они подводили владыке коня, сопровождали его на охоте, были как бы его домашними слугами, а он считался для них чем-то вроде отца: иной раз приглашал к своему столу, а бывало и прибегал к телесным наказаниям, когда находил это нужным. Молодых людей нередко связывала между собой — иногда даже слишком нежная — дружба. Это было естественно, так как сам Александр не чуждался привязанностей такого рода.

Филипп придавал большое значение обучению этих мальчиков. Приглашались греческие педагоги: особое внимание уделялось эллинской поэзии и риторике. Отсюда — знакомство македонского «офицерского корпуса» с Гомером и Еврипидом, с греческой мифологией. Александр, кажется, особенно заботился о литературном воспитании подрастающих аристократов. Сопровождавший его штаб ученых, риторов, литераторов решал и педагогические задачи; если мы выше называли Каллисфена «профессором», то основывались как раз на его деятельности по духовному воспитанию этой молодежи.

И вот однажды на охоте один из мальчиков слишком увлекся и нанес смертельный удар кабану, в которого уже целился сам владыка. Разгневанный царь сурово наказал юношу, отобрал у него коня и велел высечь перед всеми «пажами». Но в жилах Гермолая — так звали юношу — не зря текла балканская кровь. Его оскорбили, теперь он жаждал мести и задумал покушение на царя. Удивительное дело: безумец сумел вовлечь в свои планы пятерых товарищей. Правда, один из них был его близким другом, но чтобы остальные решились на столь неслыханное дело только оттого, что какой-то Гермолай был, пусть даже и без причины, выпорот, представляется весьма невероятным. Должны были существовать и другие мотивы заговора, не личного порядка, хотя бы даже путаные и по-юношески неопределенные, но вызванные обидой на царя. С одной стороны, причиной был, по-видимому, сам Александр, но с другой — неприятие автократического режима. Ведь со времени гибели Клита прошли какие-то месяцы, а после неудачи с проскинезой и того меньше, а совсем недавно царь женился на иранской красавице. Много ли еще ударов нанесет македонский царь по всему македонскому, прежде чем осуществит все свои вздорные мечты?

В этой связи приобрело особое значение то открытое неприятие тирании, которое составляло непременную часть традиционного преподавания греческой риторики. До сих пор это было вполне безобидно, потому что никому не приходило в голову видеть в патриархальном македонском царе тирана. Но теперь все переменилось. Давно надоевшие прописные истины внезапно получили актуальность, скучная тема ученических декламаций произвела внезапное брожение в умах мальчиков. Ожесточение, которое старательно скрывали взрослые, нашло прекрасно подготовленную почву у юношества, а личная обида дала непосредственный толчок возмущению. Мальчики наверняка чувствовали себя борцами с тиранией, защитниками свободы, как это и сформулировал впоследствии Гермолай в своей оправдательной речи.

Юноши ждали ночи, когда они вместе будут дежурить в царских покоях. Александра решаю было убить во сне. Никогда еще жизнь его не была в такой опасности. Над Бактрами опустилась теплая весенняя ночь [251] Время и место покушения установлены по письму Александра Кратеру (Plut. AL, LV, 6; Arr. IV, 22, 2). . Романтические «злодеи» рассчитывали, что эта ночь будет решающей. Но царь, как это обычно бывало в дни беспечного отдыха, не торопился уходить с попойки. Спасением своей жизни на этот раз Александр был обязан затянувшемуся пиру. Ночь миновала. Пришло утро, а там и день, и раньше, чем появился царь, на смену злоумышленникам пришли ни о чем не подозревавшие дежурные. А дальше случилось то, что и должно было случиться с мальчиками. Непредвиденная задержка не способствовала сохранению тайны. Один из мальчиков рассказал о заговоре своему другу, а тот передал дальше. Известие дошло до Птолемея, который и донес обо всем царю. Александр велел схватить мальчиков и допросить их под пыткой. Впрочем, он не хотел особенно волновать войско перед походом в Индию. Когда выяснилось, что у македонских мальчиков не было соучастников среди взрослых, он прекратил расследование и не предпринял, кажется, никаких репрессий против семейств неудачливых заговорщиков. Сами они, разумеется, предстали перед войсковым собранием. Гермолай признался, что готовил покушение. Он хотел отомстить за убийство Филоты и Пармениона, за гибель Клита, за проскинезу и бесконечные ночные пиршества царя; целью покушения было покончить с произволом Александра и вернуть свободу македонянам.

Собрание, естественно, приговорило обвиняемых к смертной казни. Дело было ясным, и никто не мог осудить царя за суровость приговора. И все-таки царский произвол в этой истории сыграл свою трагическую роль, имевшую печальное продолжение. Правда, оно затронуло уже не македонянина, а грека, дерзко восставшего против заветных планов Александра, а именно наставника мальчиков Каллисфена. Его гибель стала печальным эпилогом заговора.