Лоран Сексик - Эйнштейн

Интересное совпадение: именно в 1879 году, в год рождения Эйнштейна, было придумано слово «антисемитизм», впервые употребленное в статьях политического обозревателя Вильгельма Марра. В 1920 году Эйнштейн пророчески заявил: «Отвращение к евреям основано просто-напросто на том факте, что евреи отличаются от неевреев… Это отвращение — следствие существования евреев, а не их особенностей» (курсив автора. — Е. К.).

Таким образом, Эйнштейн, пусть и неверующий и антинационалист, с годами сделался активным сторонником сионистского движения. Перед собранием американских евреев он объявил:

«Для нас, евреев, Палестина не объект благотворительности и не колония. Это глубинная проблема, основная для еврейского народа. Две тысячи лет общие ценности всех евреев — это их прошлое… Казалось, еврейский народ не способен на великие коллективные свершения… Палестина — не приют для восточных евреев, а, скорее, возрождающееся воплощение чувства национальной сопричастности всех евреев… По этой причине нужно, чтобы мы, евреи, вновь осознали свое существование как национальную принадлежность… Мы должны научиться проявлять искренний интерес к нашим предкам и нашей истории, и мы должны как народ выполнять задачи, способные усилить наше чувство сопричастности… Прошу вас рассматривать сионистское движение именно под таким углом зрения… Палестина станет для всех евреев очагом культуры, для гонимых — прибежищем, для лучших из нас — полем деятельности. Для евреев всего мира она будет воплощать собой идеал единства и способ внутреннего возрождения».

Как будто это говорит Герцль, зачитывая отрывок из своей главной книги — «Еврейское государство». В 1919 году, в письме своему другу Паулю Эренфесту [65], Эйнштейн писал: «Самую большую радость мне доставляет осуществление замысла о еврейском государстве в Палестине». Годом позже он делает оговорку: «Я только что употребил термин «еврейское гражданство», зная, что он, возможно, будет встречен в штыки». В 1925 году неукротимый космополит повторит в речи по случаю открытия университета в Иерусалиме: «Еврейский национализм сегодня необходим, потому что только упрочив нашу национальную жизнь, мы сможем изжить конфликты, в которых и сегодня страдают евреи». Убийство Ратенау было из их числа.

Это явное идеологическое противоречие объясняется личным опытом Эйнштейна. Оно уходит корнями в отроческие годы, когда семейство Эйнштейн приютило Макса Талмуда, российского студента, который, из-за своего происхождения, не мог учиться в императорских университетах. Макс Талмуд не только приохотил Альберта к математике и философии, но и поведал ему историю своей жизни: погромы, запрет молодым евреям поступать в русские университеты, черта оседлости, когда скопища евреев были загнаны в гетто вдали от русских городов, подвергаясь насилию со стороны местного населения, поддерживаемого казаками, чуть только что не так.

Больше всего Альберта поразил запрет его единоверцам поступать в университеты; только единицы становились европейскими студентами. Это отлучение молодых евреев от науки — которая была для него величайшей ценностью — внушило Эйнштейну цель, казавшуюся безумной. С самого 1915 года он мечтал приложить руку к основанию Еврейского университета. Университета, где студенты смогут забыть о своем происхождении, получить права наравне с другими. Молодые люди смогут приложить свои умственные способности к научной деятельности — и только.

«Мы должны как следует истолковать наше положение чужаков и извлечь из этого выводы. Глупо пытаться убедить других в том, что в интеллектуальном и духовном плане мы такие же, как они. Мы должны социально раскрепоститься, сами найти решение наших общественных проблем. Мы должны создать собственные студенческие общества».

В его представлении, этот университет должен быть в Иерусалиме. В него будут принимать не только евреев, но и молодых арабов. Ибо Эйнштейн, как настоящий пророк, не скрывал от себя сложностей, которые могут возникнуть на пути осуществления этого слегка безумного проекта — возвращения на землю предков. Он не отмахивался от арабского вопроса. Закоренелый мечтатель, он думал, что мудрость народов сумеет преодолеть разногласия, восторжествовать над ненавистью. Движение освобождения еврейского народа, которое он призывал в тот самый момент, когда в других умах вызревало движение уничтожения еврейского народа, не должно было осуществиться за счет движения освобождения арабских стран. Пацифист жаждал мира между народами. Но это значило и срочно указать выход обнищавшим, угнетенным еврейским массам из Восточной Европы. Сражение, которое он вел почти в одиночку, — не единственное противоречие человека, не приверженного ни вере, ни обрядовости, но поддерживавшего слегка иррациональную внешнюю связь со своей природной общиной. Наверное, эта связь коренилась глубоко. Возможно, ее освещали отсветы свечей, которые его мать зажигала на шабат? Эйнштейн никогда не забывал, откуда он взялся.

В начале 1920-х годов Эйнштейн, всегда с недоверием относившийся к прусской заносчивости, снова начал подвергаться нападкам. Он убедился: огонь вели уже не по его теории, а по его происхождению. В Эйнштейне было что-то от пророка. В 1922 году он заявил, что евреям осталось жить в Германии не больше десяти лет. Гораздо раньше других, возможно, потому, что само его имя вызывало несоизмеримую ненависть, Эйнштейн почувствовал, что ветер истории стал тлетворным. Благодаря своей известности в апреле — мае 1921 года он колесил по Америке в обществе Хаима Вейцмана, собирая пожертвования на сионистскую организацию. Его принял в Белом доме президент Уоррен Гардинг и выслушал его речь о необходимости создания еврейского государства. Он посетил все еврейские общины в Америке и приобщил их к своей мечте о создании Еврейского университета.

В том же 1923 году Англия принимала в Иерусалиме человека, никогда не скрывавшего своих симпатий к сионистам. Страна-мандаторий принимала нобелевского лауреата с почестями, оказываемыми главе государства. Соединенное Королевство, как никогда, играло на антагонизме между двумя народами. С недавних пор оно воспротивилось, с помощью своей «Белой книги» [66], эмиграции в эти земли новых евреев: этот запрет соблюдался вплоть до пароксизма холокоста; беженцам, спасавшимся от нацизма, отказывали в приюте…

Он ступил на Святую землю. Ему открылось зрелище, превосходившее его ожидания, не имевшее ничего общего с тем, что он себе воображал. Во время поездки по США он думал, что собирает средства для пустыни, где разбили несколько шатров молодые ясновидцы, изгнанные из восточных степей. Он увидел города, построенные на песке, со зданиями, стремящимися ввысь. Еврейские города, вовсе не являющиеся гетто! Тель-Авив, столица несуществующего государства, «Холм весны», был основан в 1909 году на песчаных дюнах. Первый мэр города Дизенгоф, назначенный на этот пост в 1921 году, прибыл в Палестину из родной Бессарабии в 1892-м; Эйнштейна он встретил как героя. Для ученого это было потрясением. Значит, еврейское государство возможно. Значит, мечта Герцля уже начинает осуществляться. После Тель-Авива он посетил Хайфу, Иерусалим, Сафед. Евреи уже начали возвращаться на землю предков. Создавать зародыш своего государства. Ходить по улицам своих городов, где никто не бросит им оскорблений на прусском или русском языке. Он посетил кибуцы. Недоверчиво наблюдал за тем, как евреи обрабатывают землю. Встретился с евреями-военными (евреи с оружием в руках!), которые сражались за свое знамя, под собственный гимн. В памяти всплыл образ убитого Ратенау.