Юрий Ветохин - Склонен к побегу

— Как вы встретили Новый Год? — поинтересовалась миссис Рамадан.

— Я не встречал его. Я лег рано спать.

— Как жаль! Если бы я узнала вовремя о том, что вы прилетели 31-го декабря, я бы непременно пригласила вас встречать Новый Год в нашей компании!

Покончив с первым знакомством, миссис Рамадан стала задавать мне вопросы из биографии, а также — подробно расспрашивать о том, как я бежал с теплохода. Когда она попросила меня показать по географической карте маршрут моего заплыва, я предусмотрительно отказался это сделать и объяснил, что для этой цели нужна морская карта.

Беседы-допросы продолжались несколько дней. Ко мне относились доброжелательно и я чувствовал себя свободно и не утомлялся. Поездки на автомобиле проходили в целях моей безопасности каждый раз по новому маршруту и я увидел из окна почти все главные улицы столицы, а также — посольство США, которое уже считал своим, и огромное здание Советского посольства.

Однажды миссис Рамадан, мило улыбнувшись, спросила меня:

— Юрий Александрович, может быть, вы приплыли к нам на подводной лодке?

В ответ я только развел руками.

— Это я пошутила, — сказала милая женщина. — Но вот что серьезно: некоторые жители острова Бацан утверждали, что они слышали шум винтов подводной лодки. Вот вы были морским офицером — вы должны знать, может ли человек, находящийся на берегу, слышать шум винтов подводной лодки?

— Нет, конечно, не может, — ответил я и тоже улыбнулся.

После ее вопроса о «подводной лодке» я решил не рассказывать о моем путешествии на экватор в 1966 году. Представляю, как бы разыгралось ее воображение после моего рассказа!

В одной из комнат, где я иногда отдыхал, висела большая карта Индонезии. Я нашел на ней остров Бацан и был удивлен тем, что в том месте, где я спрыгнул с теплохода, имелись еще и другие острова, причем некоторые из них находились ближе к месту моего старта, чем остров Бацан. Тогда я подумал, что та карта была нарисована неверно и я правильно сделал, что отказался показывать по ней свой маршрут. Позднее то же самое заметили и миссис Рамадан и ее сотрудники, среди которых постоянно находился и мистер Абас. Они спрашивали меня, почему я поплыл к острову Бацан, а не к другим, более близким островам? Я отвечал им, что смогу дать объяснение только после того, как посмотрю морскую карту.

Через несколько дней в офис доставили морскую карту. С первого взгляда на нее я понял, в чем было дело.

— Я поплыл к острову Бацан потому, что других островов я не видел, — разъяснил я обступившим карту сотрудникам МИД и департамента полиции. — Остров Ба-цан-гористый, как вы видите на карте, а остальные — низменные. Земля ведь — круглая! Поэтому низменные острова оказались за горизонтом и были мне не видны.

Это было так убедительно, что никто не задал мне больше ни одного вопроса, а официальный фотограф сделал несколько снимков этого эпизода и потом преподнес мне фотокарточки.

Однако, вполне убедить миссис Рамадан, что я именно тот, за кого я себя выдавал, было не так-то легко. Во время следующей встречи она спросила меня, какие у меня причины ненавидеть коммунистов. Я ответил ей довольно подробно и дополнительно к этому предложил прочитать главы из моей книги.

— А о чем ваша книга? — спросила она меня.

— О ГУЛАГ-е и о побеге.

— Но о ГУЛАГ-е уже написано так много! Вы думаете, что сможете сказать на эту тему что-нибудь новое?

— В отличие от других книг о ГУЛАГ-е в моей книге будет отдельная глава под названием «Рассуждения советского политзаключенного».

— Очевидно, эта глава будет главной в вашей книге, — заметила она.

Миссис Рамадан попросила разрешения почитать написанные уже главы, а прочитав, перевела их на индонезийский язык. Фотограф запечатлел и этот эпизод и тоже подарил фотографию мне.

Перед тем, как свести меня с представителем Американского посольства у нас состоялся еще один примечательный разговор:

— Юрий Александрович, вот вы стремитесь попасть в Соединенные Штаты, — начала миссис Рамадан, — а подумали вы, на что вы будете жить там? Английский язык вы знаете еще слабо и пройдет порядочно времени, пока вы выучите его и сможете там работать. Есть у вас в США какие-нибудь родственники или знакомые, которые будут помогать вам хотя бы первое время?

— Я надеюсь, мне поможет Солженицын.

— Вы знакомы с Солженицыным?

— Нет, мы не знакомы, однако, мы оба — русские и оба бывшие политзаключенные, антикоммунисты. Не может быть, чтобы он не помог бывшему ЗЭК-у, тем более, что он и фонд специальный создал для этой цели.

— Ну, это другое дело. Мы здесь читали в газетах, что Солженицын купил себе большой участок земли. Он, конечно, сможет помочь вам.

— Юрий Александрович, а что вы будете делать, если американцы не примут вас? — вдруг спросила миссис Рамадан.

— Этого не может быть! — ответил я. — Я — бывший политзаключенный.

— А если Америке будет выгодно и она выдаст вас коммунистам?

— Я об этом даже думать не хочу! Разве можно подозревать в такой низости страну, у которой собираешься просить политическое убежище?

— А все-таки? — настаивала миссис Рамадан, и мне показалось, что она очень прозрачно намекала на ту «выгоду», согласно которой американцы вместе с англичанами выдали Сталину на расправу два миллиона русских антикоммунистов после окончания 2-й мировой войны.

«Что вы наделали, мистер Рузвельт и мистер Черчиль? — подумал я. — Теперь даже в далекой Индонезии узнали о вашем тайном сговоре со Сталиным и больше не доверяют вашим странам!»

Но вслух мне хотелось возразить ей, и я сказал:

— Америка борется за права человека во всем мире. Одно из этих прав — свободно выбирать страну проживания.

Наконец, состоялась моя встреча с американским консулом мистером Дэвидом Ворфом и его помощником. Консул, к которому индонезийцы проявили большое уважение, приветствуя его вставанием, оказался худощавым сдержанным человеком, радушно приветствовавшим меня. Его помощник сначала заговорил по-английски, а потом вдруг предложил мне:

— Давайте лучше говорить по-русски!

Дальше беседа пошла в самом непринужденном виде. Я заполнил необходимые иммиграционные документы, а консул пообещал мне, что о дальнейших событиях мне сообщат индонезийцы. Поскольку из разговора выяснилось, что помощник американского консула хорошо осведомлен о внутреннем положении в СССР и знаком с именами некоторых диссидентов, сидевших вместе со мной, то я и рассказал ему то, что не говорил индонезийцам, — о моем заключении в психтюрьме.

На следующий же день индонезийцы устроили мне психиатрическую экспертизу. Молодая врач-психиатр проверила меня по тестам. Тесты оказались настолько тяжелые, что я разгадывал их больше часа, но на вопросы ответил правильно, и все остались довольны.