Неизвестен Автор - В небе фронтовом (Сборник воспоминаний советских летчиц - участниц Великой Отечественной войны)

Самолета не было...

О том, что случилось с Ниной Распоповой и Ларисой Радчиковой, мы узнали уже значительно позже.

При обстреле был пробит бензобак, мотор заглох. Обеих ранило осколками снарядов. Тяжело раненная, Нина приказала штурману приготовить оружие и направила самолет прямо в Терек. Девушки знали, что им лучше утонуть, чем попасть живыми к фашистам. Истекая кровью, Нина собрала последние силы и резко развернула уже падающий самолет: кроме повреждения мотора, были разбиты и рули управления. Ей помог случайный восходящий воздушный поток, подхвативший машину. Неожиданно с перебоями заработал мотор, через две минуты он окончательно умолк. Но и это дало возможность самолету протянуть еще несколько километров вперед.

Нина чутьем определяет высоту и планирует все ниже и ниже. Вот машина, коснувшись земли, застывает на месте. Кругом тихо. Но вдруг на мгновение вспыхивает луч прожектора, открывается стрельба с двух сторон - экипаж приземлился на нейтральной полосе. Наши бойцы видели, как немцы обстреливали самолет, его резкое снижение, и делают все, чтобы спасти летчиков.

Девушки выбрались из самолета, забрали планшеты и поползли к своим окопам. Жаль было только оставлять машину, на которой они совершили уже около ста боевых вылетов. Но даже поджечь ее они не смогли - вытек весь бензин. С перебитыми ногами с трудом добралась, наконец, они до своих окопов. Первая их просьба - спасти самолет или, если это невозможно, уничтожить.

В медсанбате девушек оперировали и хотели отправить в тыловой госпиталь, но обе наотрез отказались и попросили доставить их в свой полк. Помню, как обрадовались мы их появлению. Нину и Ларису подняли из санитарной машины на руки и бережно пронесли в общежитие. Здесь они и рассказали нам о всех своих приключениях...

Скоро они подлечились и снова вернулись в строй.

Галина Беспалова, штурман звена.

Наперекор стихиям

Лето 1943 года. Шли бои на "Голубой линии". До сих пор сжимается сердце, когда вспоминаешь о погибших там Ире Кашириной, Лене Селиковой, Ане Высоцкой и других боевых подругах.

Летала я тогда с Лелей Санфировой. В одну из ночей, пройдя линию фронта, мы уже подходили к своей цели, как вдруг по небу лихорадочно забегали лучи прожектора.

- Ударим? - крикнула я Леле.

- Давай! - согласилась она.

Хорошо прицелившись, сбрасываю бомбы. Один прожектор гаснет.

- Есть! Ура!..

Леля сбавила обороты мотора, чтобы нас не было слышно. Но щупальцы прожекторов жадно потянулись к нам, и мы оказались в большом слепящем пучке света. Наступила напряженная, неприятная тишина. Столько света - и ни одного выстрела. В чем дело? Мы метались во все стороны, но выйти из цепких лап прожекторов было невозможно. И вдруг оглушительный удар, самолет вздрогнул; целая трасса снарядов прошила правую плоскость. Выше нас промелькнул истребитель с черной свастикой на хвосте.

Так вот в чем дело! Вот почему была такая зловещая тишина.

Леля крикнула:

- Смотри, Галя, сейчас будет делать следующий заход: он же видит, что не сбил! Попробуем выскочить из прожекторов.

Но истребитель, видимо, попал в свои же лучи, его ослепило, и удар получился не точный, несмотря на то, что дистанция была минимальной.

Воспользовавшись этим, мы вошли в пикирование и, набирая скорость, стали уходить. Противник, очевидно, решил, что самолет подбит. Прожекторы долго провожали нас в затяжном; пике, а когда высота стала небольшой, начали гаснуть один за другим. Вышли из пикирования мы на высоте 200 метров и пройдя линию фронта, пошли на свой аэродром, в Ивановскую.

Еще во время обстрела в моторе начались выхлопы и какой-то странный стук. Мы очень испугались, но потом выяснили, что это открылась левая "щечка" капота и все время угрожающе хлопала. Мотор же работал безотказно.

Атака не повторилась, но нам все время казалось, что истребитель где-то тут, рядом, и мы очень боялись привести его на свой аэродром. Когда приземлились, то увидели в самолете много пробоин, особенно была повреждена правая плоскость, перебит лонжерон. Не успели мы сесть, к нам уже бежали девушки. Первой подбежала Гашева.

- Живы? - был первый ее вопрос. - А мы-то переживали! "Неужели, думаем, - вам не удастся выпутаться и уйти от проклятого фашиста!"

Но все обошлось благополучно, если не считать повреждений в самолете, чем особенно была огорчена техник Тоня Вахромеева.

* * *

...Шли бои под Новороссийском. Как всегда, работали с большим напряжением. Как нигде, здесь было особенно опасно и трудно летать - кругом горы и море. Мощные потоки воздуха, вырываясь из ущелий, с огромной силой бросают наш легкий "По-2" на сотни метров вверх и вниз, беспощадно треплют его. Огромных усилий стоило удержать ручку управления.

Однажды я и Магуба Сыртланова (в полку ее все звали Мартой) вылетели на боевое задание. Целью был перевал Волчьи Ворота северо-западнее Новороссийска. Мы же базировались южнее Новороссийска, на берегу моря. Маршрут лежал над морем. В восьми-десяти километрах от берега вдруг самолет начал быстро терять высоту. Не успели опомниться, как вместо 1200 метров стало 300, 200, 100 метров!

- Марта, это нисходящий поток! - крикнула я.

Огромные черные волны плыли под самолетом. И казалось, не было никакой силы, которая могла бы противостоять неумолимой стихии.

Спасательные куртки мы надевали очень редко; они мешали работать и лежали обычно на дне кабины. Так было и на этот раз. Инстинктивно я опустила руку, потрогала куртку. Вода приближалась с каждой секундой. Выступил холодный пот. Охватило бешенство от полной беспомощности, что ничего не можешь предпринять ради своего спасения.

- Марточка, дорогая, - прошу я подругу, - разверни самолет по направлению к берегу, хоть еще раз взглянуть на землю.

Какой она казалась сейчас дорогой и недосягаемой, эта земля, эти берега, эти темные силуэты гор!..

Ни слова не говоря, Марта осторожно развернула самолет носом к берегу. Еще несколько мгновений, все так же теряя высоту, неслись мы к воде и... вдруг стрелка высотомера с быстротой молнии стала отсчитывать 500, 800, 1 000, 1 200 метров!

О, спасение! Оказывается, совсем рядом был уже восходящий поток. Быстро набрав высоту, мы пошли прежним курсом. Удачно отбомбились и, все время маневрируя, вышли из зоны огня и вернулись на свой аэродром.

* * *

...Март 1945 года. Полк наш стоял в местечке Тухоля. Работа была напряженная, а погода, как назло, стояла отвратительная. Однажды ночью весь полк был поднят в воздух. Мы с Юшиной Раей тоже взлетели и легли на курс. Шел снег. Вдали виднелось огромное зарево пожара. Это горели Данциг и Гдыня.

Отбомбившись, развернулись в обратный путь. Снег стал еще гуще, шел сплошной стеной. Включили АНО{3}. Не было видно ничего, всюду снег, снег и снег... Никаких видимых ориентиров. Шли только по компасу и по расчету времени. Рая начала уставать. Я старалась подбодрить ее: "По времени скоро должен быть аэродром". Но, увы, время шло, а аэродрома все не было...