Н Скавронский - Очерки Москвы

К этой мысли о предварительном рассмотрении проектов уставов, касающихся городских интересов, в думе склоняется и приведенная нами заметка г. Погодина по требованию самой сути дела. Составляется проект по преобразованию полиции. Никакое учреждение не имеет столько отношений ни к Думе, ни к городским жителям, как полиция. Следовательно, тот или другой устав будет иметь полиция — это для Думы вопрос первой важности. Из Думы для участия в составлении проекта приглашены два депутата, и депутаты компетентные. Но г. Погодин весьма основательно доказывает, что этого мало. Он говорит, что необходимо к участию в составлении проекта устава о полиции привлечь всю Думу таким образом, чтобы депутаты, выслушав все рассуждения и заявления Думы по предмету благоустройства полиции, шли с этим запасом в комитет о ее устройстве, а оттуда, т. е. из комитета, приносили бы в Думу сведения о заявлениях и трудах его, так чтобы Дума в случае нужды могла представить свои просьбы, о чем будет надобность. На делаемое нами предположение о передаче в думы проектов преобразований, касающихся городских интересов, нам могут возразить: будут ли все думы так удачно составляться, как составлена в настоящее время дума Московская? Будет ли им возможность при-обресть во всех местностях обширного отечества нашего то положение, которым пользуется последняя? Во всех ли городах найдется достаточное число людей в думах, которые могли бы рассуждать по предметам различных управлений? Ведь явятся, пожалуй, и такие думы, которые потребуют основания готтентотских училищ, а то и хуже чего-нибудь? На все сии вопросы можно ответствовать, что думы занимаются предварительным рассмотрением и обсуждением проектов, но права утверждения их не имеют. Следовательно, если найдется какая-нибудь дума, которая потребует готтентотских училищ или чего-нибудь хуже еще, то это сделает она только к своему посрамлению и к вящей славе прогрессивных составителей уставов.

Такое высокое мнение мы имеем о будущем наших новых дум и не скрываем того, что это мнение родилось и созрело в нас под влиянием тех приятных впечатлений, которые производит на нас дума Московская своими разумными действиями.

Таково беспристрастие и самоотвержение петербургской литературы! Я уверен, что ни один московский литератор под угрозой смерти не согласится похвалить какое бы то ни было учреждение в С.-Петербурге, особенно если таковое же учреждение есть и в Москве! Это значило бы в их мнении унизиться до космополитизма, до измены, некоторым образом, бежать до лясу. Московская литература не может иначе говорить о Петербурге, как с пеною у рта. И это не вследствие какого-нибудь временного, мимолетного раздражения, а вследствие строго созданной и глубоко обдуманной теории.

Теория эта состоит в следующем: все человечество распадается на две половины: на человечество западное и человечество восточное. Необходимый признак западного человечества: отсутствие славянства и латинство. Под латинством разумеется, впрочем, не один папизм, но и лютеранизм со всеми его разветвлениями, ибо лютеранизм есть не что иное, как обратная сторона того же папизма (это уж у них так как-то выходит несомненно, читай славянофилов). Необходимый признак восточного человечества — славянство. Между восточным и западным человечеством примирение невозможно и должна идти нескончаемая вражда, пока они оба существуют. Впрочем, западному человечеству, по гнилости основ его, остается жить недолго. Тогда останется и будет процветать одно восточное человечество. Восточное человечество распадается на две неравные части: одну часть составляет Петербург с прилегающими близко к нему городами: Кронштадтом, Петергофом, Царским Селом и т. д., а другую все остальное восточное человечество, во главе которого стоит Москва. Петербург будет существовать дотоле, пока Россия, руководимая Москвою, очистит свое народное сознание от плесени противона-родных воззрений и грехов. И близко уже время, когда это очищение кончится.

Тогда Москва сделается весьма признанным нравственным центром всей России и всего восточного человечества. Петербург же потеряет всякое нравственное и политическое значение, а может и совершенно уничтожиться, что дело также возможное, судя по случающимся в нем время от времени наводнениям. Имея это в виду, московская литература давно уже приискивает место, где бы основать будущую столицу России. Хотя из сообщенной нами выше теории ее прямо вытекает, что столица России после нравственного или физического уничтожения Петербурга нигде не может быть основана, кроме Москвы, тем более, что там есть и ученые и литераторы, необходимые для украшения столицы; однако ж относительно этого пункта существует разногласие. «День» настаивает, чтоб столица была основана в Москве. Другие более полезным находят поместить ее в Киеве, вообще где-нибудь на юге России. В этом неопределенном состоянии вопрос о будущей столице России находится доселе.

В силу представленной нами московской теории московская литература, может быть, имеет полное основание ненавидеть Петербург. Но каково же Петербургу-то, оставаясь в живых и чувствуя себя в добром здоровье, присутствовать при доброжелательно устраиваемых ему другими похоронах и слушать надгробные над собою слова!

Каково тем более нам, случайным жителям его, чувствовать вместе с ним себя также некоторым образом заживо погребаемыми и слышать над собой надгробные речи еще более нелестные, чем какие выслушивает Петербург! И каково же должно быть благодушие петербургской литературы, когда и за всем тем она умеет отдать должную справедливость Москве в ее достойных делах».

Следовательно, и с этой стороны Московская общая дума рекомендуется весьма лестным для нее образом и из всех органов печати не нравится только «Московским ведомостям».

Нам остается теперь, пред изложением самой деятельности, сказать два слова собственно о механизме этой деятельности: как начинается каждое общественное дело, какие оно проходит инстанции, кем и чем движется и каково участие в нем того или другого сословия. Скажем об этом коротко и не будем вдаваться в тонкости, особенно же постараемся избегать личностей, хотя в механизме этой деятельности, к счастию, есть такие личности, около которых, без прибавления, все группируется, которые без шуму, без громких фраз умеют вести и направлять дело именно по тому пути, на котором °но приносит возможно больший процент пользы, — есть и такие, которые, не пользуясь правом голоса, проводят в общество свое благотворное влияние, знакомят его с настоящим его положением и добавляют его всеми современными и научными данными… Таким личностям, по нашему мнению, главным успехом. Есть, разумеется, и другие, с совершенно противоположным направлением. Но есть ли в этой Думе действительно полный общественный элемент всех сословий — выражает ли она все желания московского населения, дружно ли идут все силы в работе? Да! Видите, чего захотели! Скоро больно! В чем же дело? По нашим наблюдениям, время промежутка между двумя половинами заседаний, в которое гласные собираются курить и пить чай в другой зале, рядом с залою заседаний, разрешает этот вопрос самым наглядным образом: промежуток этот соединяет разрозненные сословия в отдельные кружки и развязывает язык не только у лиц говоривших, но и молчавших. Нередко при этом слышатся мнения более здравые и несравненно более идущие к делу, нежели в самой зале собрания…