Давид Самойлов - Перебирая наши даты
- Название:Перебирая наши даты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вагриус
- Год:2000
- Город:Москва
- ISBN:5-264-00221-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Давид Самойлов - Перебирая наши даты краткое содержание
Поэт Давид Самойлов (1920 — 1990) не успел закончить свои воспоминания, а может быть, и не ставил перед собой такой задачи, ибо книга ощущалась им как река жизни — с бесконечным охватом событий, лиц, постоянной игры ума… Точку поставила смерть. Но вышло, как он и задумывал: `Памятные записки` получились яркими и значительными. О себе, о времени, о друзьях — П. Когане, М. Кульчицком, Б. Слуцком, С. Наровчатове, Н.Глазкове — о тех, кто возмужал и окреп или геройски погиб в `сороковые роковые`. Немало страниц посвящено Б. Пастернаку, Н. Заболоцкому, А. Ахматовой, А. Солженицыну… `Памятные записки` органично продолжены страницами дневников, где многие записи — отточенные до афоризма характеристики века, судеб, характеров.
Перебирая наши даты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Декабристы оказались после Сенатской, где они были людьми порыва и мечтания, людьми дела, людьми просвещения.
Диссиденты после Лобного оказались людьми слова. Слова иногда умного, но чаще поверхностного и пустого.
Декабристы всегда ставили целью исправление России и продолжали его, даже потерпев поражение.
Диссиденты охотнее критикуют Россию.
Декабристы не ставили Запад России за образец.
Все это сказано не в укор диссидентам. Их обстоятельства были другие.
Декабризм оказался неповторим.
19.7. Среди соображений у Пинского иногда мелькают мысли: «Мистика это единственное верующее сознание, отвечающее духу Нового времени».
В рассуждениях его неприятная заносчивость мыслящей личности — одного из тысячи.
Это противопоказано поэзии.
Пастернак демократичен. По нему — гений один, растворенный во всех. Не выделенный из всех.
31.7. Поэт не должен тягаться с властью. Он должен быть мудрее спора с ней. Иначе он станет на уровень власти.
1.8. Власть может быть плохая и очень плохая. Но человечество нуждается в ней. Власть— форма общества и способ распределения (причем себе отваливаются лучшие куски). Власть унимает буйствующего индивида и заставляет его жить в обществе.
Закон, установленный властью, неминуемо несправедлив, но он как‑то балансирует и отчасти учитывает разные интересы.
Власть неминуемо бездарна, ибо призвана фиксировать и сохранять, а не провидеть и изменяться.
Творческие начала лежат вне власти, в других аппаратах общества.
24.8. В поэзии 30–х и 40–х годов утомительней всего похвальба, не свойственная русской классической поэзии.
12.9. Лирика всегда имеет «подтекст повествования». В дурной лирике этого подтекста нет, либо он омертвлен в аллегорию.
20.10. Развитие происходит не от худшего к лучшему, а от простого к сложному, от низшего к высшему. Лучше ли высшее?
25.12. Слуцкий свое восхождение воспевает как социальную норму. В этом он учитель Евтушенко.
Но у него есть совесть.
Поляки привыкли восставать, но не привыкли побеждать.
198231.1. Поэт должен поступать с собой, как учитель с плохим учеником: ставить себе заниженные отметки, карать за дурное поведение и порой выгонять из класса.
23.2. В России было пять истинных умов. Пушкин— ум эстетический, Герцен — гражданский, Достоевский — духовный, Толстой — нравственный. И Ленин — ум политический.
Н. С. Хрущев заменил азиатский деспотизм российским своеволием. Это все же не так жестоко.
7.3. В массовой культуре от средневековья до наших дней есть одно общее свойство: ее фантастичность. Основа ее — вымысел.
19.9. Главная мысль наших исторических писателей (Давыдов, Эйдельман), что заговор невозможен без нечаевщины, то есть без обмана (или самообмана). Это разочарование в диссидентском деле. Честолюбие и тщеславие — неизбывные категории заговора. Все это верно от Пугачева до наших дней. Отсюда ориентация на «одинокие фигуры» (Чаадаев, Лунин, Лопатин).
Одинокие фигуры нашего времени — Сахаров, Чуковская, в известной мере — Даниэль.
В искусстве кончились властители дум. Властители дум — Высоцкий и Пугачева, то есть властители, но дум мало.
19.12. Есть поэты «средние». Патриарх их — Ваншенкин. Это Берестов, Злотников, Ряшенцев, Сухарев, Храмов, Дмитриев. Лучше других — Сухарев.
19834.5. В основе романтизма — тоска.
В революционном романтизме тоска по тому, что должно быть потом.
В реакционном — тоска по тому, что было прежде.
Кстати, они легко переходят один в другой.
Есть еще романтизм современный, в основе которого как будто радость. Радость считать существующим то, чего нет.
Но все три романтизма связывает одно — иллюзорность идеала.
И следовательно: тоска.
198517.3. У меня нет тонкости. Ее заменяет ирония. У меня мало знаний. Их заменяет опытность.
20.3. Реальная идейная подоснова нашей поэзии— почвенничество. Но есть разные почвенники: марксисты (Чуев), балалаечники (Тряпкин, Фокина), интеллигенты (Чернов, Хлебников) и, наконец, печенеги (Глушкова, Куняев).
21.3. Мы воевали не за уровень жизни, а за образ жизни. Несмотря на жесткость 20–х годов и ужасы 30–х, народ интуитивно ощущал свою национально — социальную перспективу. И объективно война ускорила осуществление национального предчувствия исторического переворота. Им оказалась урбанизация, то есть превращение нации крестьян в нацию горожан. Полукрепостное положение мужика было подорвано возможностью для миллионов демобилизующихся не вернуться в деревню. Восстановление военных разрушений требовало рабочих рук.
Хрущев сломал правовые нормы закрепощения (через сто лет после Великой реформы).
Все психологические трудности урбанизации и ее отрицательные стороны отступили перед ликующим чувством осуществившейся перспективы. Неминуемое следствие поспешности процесса— охамление нации.
19869.3. Разница между мной и Слуцким в том, что он принадлежит к легендам, а я к мифам.
17.3. Хороший сюжет всегда актуален. Он не только конструктивный каркас стиха, но и его нравственный стержень.
Стихотворение как совокупление. Надо кончать вовремя.
19.3. Поэзия располагается между исповедью и проповедью, не являясь ни тем, ни другим. Исповедь — выворачивание нутра с надеждой получить отпущение грехов. Проповедь— мнимое знание идеала. Поэзия — поступок. А поступок — ипостась времени. Он тоже не имеет обратного хода.
20.3. Для меня старость — ошибка.
Для Толи Якобсона — нелепость.
Галя по призванию королева. Она никогда не занималась бы государственными делами. Но она создала бы стиль государства. А мне иногда рубила бы голову.
1.7. Женщина по природе телесна. Духовность в ней факультативна или признак вырождения. Чтобы постичь духовность, женщина должна отречься от телесного, как Лидия Корнеевна, или возвыситься над ней, как Анна Андреевна. (Впрочем, обе — бабы.)
Во времена матриархата цивилизация пребывала в жалком состоянии. Она быстро двинулась, когда за дело взялись мужчины. Может быть, к сожалению.
Женщина принадлежит культуре, ибо культура телесная — тоже культура. Без телесного культура хиреет и превращается в идеологию. Это тоже прерогатива мужчин, той их части, которая неспособна к созиданию цивилизации.
Телесное в поэзии тоже идет от женщины.
10.7. Внутренней свободы можно добиться, осуществляясь в несвободе. Независимость — еще не свобода. Дело в том, как понимать осуществление. Бездарное осуществление может вести только к независимости. От чего? От обязательств. Идеал современного поколения.
Сейчас важнейшая тема литературы *— не «вечные» любовь и смерть, а тема свободы и детерминированности воли.
Свобода воли предполагает духовное (божественное) начало вселенной, ее духовную доминанту, следовательно, касается вопросов любви и смерти, включает их.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: