Анна Малинина - Жизненный путь Марины

Завтра поднимаемся на Ай — Петри с ночёвкой, чтобы застать там рассвет».

«3 июля.

…Третьего дня катались на лодке От Ялты до Ливадии. Серёжа грёб, но было трудно, так как береговой ветер относил лодку в море, волны захлёстывали. Я вычерпывала из лодки воду. К Ялте мы подъехали по колена в воде, но удовольствие получили огромное».

«5 июля.

…Ночевали в «Охотничьей губе». Спали в пещере на сырой земле. Подушкой мне служила охотничья собака. Жгли всю ночь костёр. Воспоминания чудесные! Видели водопад Учан — Су. Невозможно описать всей прелести этих путешествий, в особенности потому, что они были совершены пешком…»

Пройдёт несколько лет, и Марина вернётся к этим местам. Только увидит она их из кабины самолёта и будет смотреть на них по — деловому, напряжённо, с улыбкой вспоминая о том впечатлении, которое произвели они на неё в юности в первый раз…

29 мая 1930 года родилась Таня.

Незадолго до этого семейного события у нас зашёл разговор об именах. Марина сказала:

— Я люблю простые русские имена. Если будет сын — назову его Ваней, в честь Вани Лыкова из «Царской невесты» Римского — Корсакова. Чудесный образ!

— А если дочь? — спросил кто‑то из нас.

— Дочь пусть будет Таней, в память пушкинской Татьяны…

Марина любовно ухаживала за дочкой. Всё для неё было сделано Мариниными руками — каждая кофточка была старательно обвязана, каждая наволочка красиво вышита.

Но вот огорчение: Марина любила толстых детей, а Таня была худенькая. Как ни уверял врач Марину, что «толщина детям ни к чему», Марина огорчалась и старалась всеми силами откармливать девочку. А у Танюши, как назло, был прескверный аппетит!..

Часами просиживала Марина с Таней на бульваре в любую погоду. Ни дождь, ни мороз не заставляли её изменять режим. Летом девочка находилась на воздухе буквально от зари до зари. Марина старалась воспитать свою дочь выносливой и закалённой.

Когда Тане было около года, мы задумали снять дачу в Мякинине, на Москве — реке. Было половодье. В такое время не много охотников ездить снимать дачи. Но мы всё‑таки поехали и, конечно, взяли с собой Танюшу.

С трудом нашли лодочника, который согласился нас перевезти. Уселись в лодку и поплыли по широко разлившейся реке. Порывы ветра и сильное течение уносили нас в сторону, на середину реки. Я крепко прижимала к себе Таню, а Марина сидела на руле.

Таня блестящими глазами смотрела кругом на непривычную картину. Немного мы всё‑таки волновались, но виду не показывали. Да и сам лодочник был заметно встревожен, хотя всё время уверял нас, что путешествие пройдёт благополучно.

Всё действительно кончилось хорошо: дачу сняли, с тем же лодочником вернулись обратно и к вечеру были дома…

Едва переехав на дачу, мы всей семьёй взялись за устройство цветника. Отец Тани, Сергей Иванович, был мастером планировать клумбы, а дорожки у него получались прямые, как стрелы. Цветник наш вышел на славу, но скоро мы заметили, что с него исчезают самые красивые цветы: это Таня срывала их. Марина стала внушать дочке, что рвать цветы можно только в лесу и в поле, а в саду, где в них вложено много труда, цветы нельзя трогать. Таня выслушала её внимательно, кивнула головой. С тех пор цветы красовались на клумбах. Таня подходила к ним, рассматривала, нюхала, но больше не сорвала ни одного цветка.

Каждое утро мы втроём уходили на пляж. Марина с детства хорошо плавала и старалась приучить Таню к воде. И годовалая Таня тянулась к реке, садилась в прогретую у песчаного берега воду и плескалась в ней, как рыбка. При этом она громко смеялась от восторга.

Однако ни уход за дочкой, ни хозяйство, ни рукоделие не могли заполнить Маринину жизнь. Её тянуло к настоящей работе, к людям, к живой деятельности.

И больше всего ей не хватало коллектива.

Марина затосковала по работе. Неожиданно, когда Тане исполнилось полтора года, Марине предложили место чертёжницы в Военно — Воздушной академии.

Это определило её судьбу.

«Я, описывая свою жизнь, вперёд ничего не знаю. Я пишу обо всём, что волнует меня. Может быть, один из маленьких случаев будет потом целой эпохой в моей жизни» (строки из Марининого дневника).

Дочь Марины Расковой Таня в трёхлетием возрасте.

Когда эта «эпоха» наступила, Марине было девятнадцать лет.

Она пришла в авиацию через черчение. Не раз с благодарностью вспоминала она своих школьных учителей, научивших её искусно владеть рейсфедером и быстро, безошибочно считать.

Как хорошо, что они были так требовательны, что много задавали на дом уроков! Иногда в школе это казалось непосильным, но как же теперь, в «большой жизни», всё это пригодилось Марине! Она умела превосходно и быстро делать любой расчёт, а это так важно в штурманском деле! Став штурманом…

Но я забегаю вперёд. Когда Марина пришла в аэронавигационную лабораторию академии, она ещё не знала, что из чертёжницы станет штурманом. Она попала в совершенно новый мир и с любопытством приобщалась к нему.

Всё здесь было непонятным и интересным. Новые слова: секстант, визир, ветрочёт; новая обстановка: большие чертёжные столы, таблицы, плакаты, диаграммы, длинные, во всю стену, шкафы с приборами; новые люди: бывший морской штурман, ставший преподавателем Военно — Воздушной академии, — Николай Константинович Кривоносое, прославленный на весь мир авиатор — Александр Васильевич Беляков.

Это была заря штурманского дела в авиации. Марине посчастливилось — она стала ученицей и сотрудницей пионеров этого дела.

В обязанности Марины входило черчение и помощь преподавателю в учебные часы. Она должна была присутствовать на лекциях, по мере надобности приносить те или иные чертежи и приборы. Марина вслушивалась в слова лектора, невольно запоминала их.

Увлекательное штурманское дело незаметно заинтересовало её. Она стала слушать внимательней, спрашивала у Кривоносова всё, что не понимала в лекции. Он охотно делился с ней своими знаниями.

Марина Раскова. 1932 год.

По — иному стала относиться Марина к лабораторным приборам; названия их стали звучать для неё по — новому. Мысленно она уже видела их в самолёте, постигала назначение их в лётном деле.

Начальником аэронавигационной лаборатории был назначен Александр Васильевич Беляков. Он так любил свою профессию, так интересно рассказывал о ней, что все, кто окружал его, невольно начинали увлекаться штурманским делом. А он особенно внимательно и чутко следил за теми, кто проявлял интерес и инициативу, выходящие за круг служебных обязанностей.