Яков Кедми - Безнадежные войны

Я поднялся в самолет, чтобы попрощаться. Вдруг Сергей Гончаров сказал мне: «Яша, что мы будем делать с наручниками? Они же должны быть в наручниках на всем протяжении полета. Как мы вам вернем их?» Я ответил ему: «У вас есть музей КГБ, передай их в музей. Подарок от Израиля». После распада СССР, когда Музей КГБ открылся на недолгое время для широкой публики, я читал статью с фотографиями наручников, где было написано, что ими заковывали преступников, которые угнали самолет, и что Израиль и Советский Союз совместно провели операцию по захвату бандитов, а наручники – подарок израильского Моссада Советскому Союзу. Я посмеялся от всей души.

Мы тепло распрощались с Гончаровым, а ведь еще утром он сюда прилетел, холодный, напряженный и неприветливый. Позже мы еще не раз встречались в России, и наша встреча переросла в теплую дружбу, которая продолжается до сегодняшнего дня.

Позже выяснилось, что моя связь с музеем КГБ намного более долгая и сложная. Как-то я сидел с генералами и офицерами руководства разведслужбы одного из государств, возникших после распада СССР. Старший из них спросил: «Как вы думаете, сколько я знаком с Кедми?» – и, не дожидаясь ответа, рассказал, что в семидесятых годах, когда он был на четвертом курсе академии КГБ, им, курсантам, разрешили посетить музей КГБ. По его словам, там был особый стенд, посвященный истории Якова Казакова. Именно тогда он впервые услышал обо мне и увидел мою фотографию. Я не проверял, правда ли это, но история слышалась мне забавной.

У истории с угоном самолета и посадкой в Израиле были многочисленные и многозначительные положительные последствия. Еще во время операции министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе обещал: если преступники будут выданы, то мы сможем переехать в здание нашего посольства в Москве. Это обещание было не просто открытым намеком на то, что Израиль возвращается к самостоятельному дипломатическому статусу в СССР, хотя мы и продолжали работать под эгидой голландского посольства. Вскоре после операции с бандитами была достигнута договоренность, что дипломатические группы, как израильская, так и советская, превратятся в независимые консульские представительства, уже не в рамках финского и голландского посольств. Совместное проведение операции по захвату самолета нарушило существующие табу и сломало множество стереотипов, распространенных в советских властных структурах. Если раньше редко кто поддерживал нормализацию отношений с Израилем, то теперь вдруг все увидели, что СССР и Израиль сотрудничали, что Израиль действовал благороднее, эффективнее и оперативнее некоторых государств, с которыми у Советского Союза были дипломатические отношения. Успех был обусловлен принципиальным решением главы правительства и министра обороны и отличной работой израильского Министерства иностранных дел. Проведение операции стало однозначным свидетельством того, что у двух государств могут быть общие интересы. Так треснул лед в официальных отношениях между Израилем и СССР и начался процесс установления дипломатических отношений, который быстро и интенсивно развивался.

Когда я через неделю вернулся в Москву, советские работники посольства, хитро улыбаясь, сказали, что видели меня и Шрагу в газетах и телевизионных новостях. По их взглядам и намекам я понял, что у них свое представление о том, как обычные дипломаты, вроде нас со Шрагой, проходящие службу в Москве, могли оказаться участниками таких событий. Я никак не отреагировал на это, только улыбнулся.

Однако из этой истории я сделал несколько оперативных выводов по поводу того, как все решалось в Израиле. Не были определены рамки операции и полномочий и общая ответственность за всю операцию. Армия отвечала только в том случае, если бы возникла необходимость действовать против террористов и захватить их. По прошествии многих лет я услышал от одной из центральных фигур операции (не от Барака) об идеях военного командования, которые до сих пор беспокоят меня. Несколько высших офицеров обратились к министру обороны Ицхаку Рабину и рекомендовали сбить самолет. Они считали и настаивали, что речь идет о советской провокации, сразу после посадки из самолета выскочит спецназ и начнет захват аэропорта Бен-Гурион. Я был поражен масштабами творческого идиотизма и безответственности этих офицеров. Их ничему не научила трагедия со сбитым ливийским самолетом. К счастью, Рабин категорически отверг их предложения.

Командир экипажа угнанного самолета рассказал мне, что только чудом не произошла катастрофа. Чтобы остановить самолет, на летной полосе установили грузовик с цистерной, но не учли минимальный посадочный пробег, необходимый для советского грузового самолета Ил-76. Пилоту чудом удалось остановить самолет в нескольких метрах от грузовика.

Армия тут же удалилась, как только выяснилось, что дело уголовное и к национальной безопасности не имеет никакого отношения. Полиция занималась только преступниками, Министерство иностранных дел только дипломатической стороной дела. Другими словами, не было общей ответственности и руководства. Руководство и координация происходили спонтанно. В конце концов все как-то уладилось, как это у нас нередко случается.

В результате истории с захватом самолета мы смогли переехать в здание посольства Израиля. Мне было интересно, замурован ли подземный ход под зданием. Это была известная история. В 1964 году посольство Израиля в Москве переехало в новое здание. Вскоре после переезда Давид Бартов, который тогда был вторым человеком в посольстве и возглавлял делегацию «Натива», обнаружил под кабинетом посла подземный ход, ведущий в соседнее здание. Туннель был достаточной высоты, чтобы по нему можно было пройти согнувшись. Я знал эту историю во всех подробностях из отчетов «Натива» и слышал о ней от самого Бартова. Когда советским властям стало ясно, что туннель обнаружен, они вломились в посольство в один прекрасный день, заявив, что якобы под землей прорвало трубы. Применив физическую силу, они не дали работникам посольства остановить их. Советские «сантехники» залили туннель бетоном и замуровали его. По «дипломатическим» каналам посла предупредили, что, если эта история будет обнародована, власти отомстят евреям СССР, и выезд в Израиль пострадает. Это было главной причиной, по которой Израиль долгое время скрывал эту историю, и она была обнародована только через много лет. Мы предполагали, что за те годы, когда посольство пустовало и там находились только советские охранники, у них была возможность установить в здании все, что они захотят.

С переездом в новое здание намного улучшились условия нашей работы с евреями, туристами и выезжающими на постоянное жительство, количество которых постоянно росло. Не говоря уже о символическом значении этого: шел быстрый процесс восстановления дипломатических отношений между нашими странами. Сотруднику посольства Нидерландов был выделен нами отдельный кабинет, поскольку формально голландцы продолжали подписывать и ставить свои печати на каждом документе и каждой визе, выданных израильской дипломатической группой в СССР.