Яков Кедми - Безнадежные войны

В начале 1989 года, видя изменения, происходящие в СССР, я вернулся к идее прямых авиарейсов между Израилем и Советским Союзом. Я встретился с гендиректором авиакомпании «Эль Аль» Рафи Хар Левом. Я хотел получить представление о видении проблемы с точки зрения государственной авиакомпании, выяснить, что предпринималось в этом направлении. Хар Лев разъяснил мне ситуацию и подчеркнул желание и готовность компании «Эль Аль» организовать прямые авиарейсы любым способом в соответствии с интересами Израиля. Он также упомянул, что несколько раз встречался с Чистяковым, главой советской дипломатической группы при посольстве Финляндии в Израиле. Было ясно, что дело не двигается из-за сопротивления политических кругов в Советском Союзе.

Летом 1989 года у меня появилась идея попробовать организовать полеты между СССР и Израилем через более удобную нам страну, Венгрию. Я встретился с представителем венгерской авиакомпании «Малев» в Москве и предложил ему, чтобы «Малев» перевозил репатриантов из Советского Союза через Будапешт в Израиль. Их специальные рейсы только с выезжающими в Израиль вылетят из Москвы, приземлятся в Будапеште и сразу же вылетят в Тель-Авив. Я сказал, что в будущем можно будет даже не приземляться, а, поменяв номер рейса прямо в воздухе, направиться в Израиль. А Израиль оплатит эти полеты. Так мы могли бы фактически установить прямые рейсы, не объявляя об этом формально. Взаиморасчеты с компанией «Эль Аль», которая тогда не летала в СССР, были чисто технической проблемой. Представитель «Малева» поинтересовался, почему нам так важно, чтобы самолет не приземлялся в Будапеште. Я аргументировал это соображениями безопасности и сложностями при переходе пассажиров и перегрузке багажа. Это было правдой, однако моя цель была предотвратить возможность выезжающим изменить маршрут и выехать в другие страны, как это происходило в Вене. Это предложение было решением проблемы ожидаемого мной значительного увеличения количества выезжающих в Израиль в ближайшем будущем. Представитель венгерской компании крайне заинтересовался моим предложением, финансовая часть ему особенно понравилась. Я понимал, что, если проект осуществится, он резко увеличит доходы Венгрии в твердой валюте. Мы договорились, что предложение будет представлено на рассмотрение руководства «Малева» и венгерского правительства. В течение ближайших месяцев мы встречались еще несколько раз, поскольку «Малев» был очень заинтересован в этом проекте. Однако правительство Венгрии затруднялось найти формулу политического решения. Мы договорились, что будем ждать разрешения руководства страны.

Тогда я решил, что настало время встретиться с руководством «Аэрофлота». По моей просьбе была назначена встреча с директором авиакомпании, однако утром в день встречи из «Аэрофлота» сообщили, что встреча отменяется. Проверка показала, что руководство авиакомпании получило указание от советского МИДа отменить встречу. Я потребовал выяснить, кто именно в МИДе дал указание. Оказалось, что это известный нам Чистяков, который вернулся в СССР и был назначен главой израильско-палестинского сектора в МИДе. Он принадлежал к старой школе советских востоковедов крайних антиизраильских взглядов. Чистяков даже не пытался скрывать свою враждебность к Израилю и пропалестинские взгляды. Я тут же попросил связаться с ним и спросил его, действительно ли он запретил «Аэрофлоту» встречаться с нами. Он ответил утвердительно. На мой вопрос о причинах он ответил, что это выходит за рамки полномочий нашей делегации. Я вскипел и угрожающим тоном, нарочито медленно сказал ему, что наши полномочия в точности соответствуют полномочиям их делегации в Израиле. И добавил, что в Израиле никто не запрещал ему встречаться с кем угодно, в том числе и с гендиректором компании «Эль Аль». Я потребовал объяснить, по какому праву он ограничивает наши действия, ведь мы не ограничивали его действия в нашей стране.

В его голосе почувствовалось замешательство, он не ожидал ни такого тона, ни таких слов. Советские дипломаты привыкли вести себя жестко и самоуверенно, и Чистяков никак не ожидал такого ответа от представителя Израиля. Он не знал, что сказать, и лишь повторял фразу: «Это выходит за рамки ваших полномочий». Я и предполагал, что ответ будет таков, и сказал нарочито медленно: «Слушайте внимательно, господин Чистяков, и запомните на всю жизнь: мы наложим на вашу делегацию в Израиле точно такие же ограничения, какие вы накладываете на нашу делегацию в Москве. И если вы не дадите нам перемещаться, то никто из вашей делегации не выйдет из финского посольства и разговаривать будете только с финнами. Если вы хотите этого, продолжайте ваши игры». Чистяков едва не задохнулся от неожиданности. Когда он пришел в себя, то спросил, говорю ли я от собственного имени или это официальная позиция. Я ответил с полунасмешкой и подчеркнуто высокомерно: «Вам бы следовало знать, что мы не используем ваши методы. Мы не проводили партийного собрания и не советовались с секретарем парторганизации, но отношения между нашими странами будут только на базе абсолютной взаимности. Ваши ограничения против нас тут же превратятся в наши ограничения против вас в Израиле». На этом разговор был окончен.

Через короткое время Арье Левин был срочно вызван в советский МИД. Левин вернулся напуганный и попросил меня срочно пройтись с ним прогуляться, чтобы обсудить новую проблему. «Что ты наделал? Как ты с ним разговаривал? – сказал он. – Они вызвали меня и указали на то, что ты разговаривал с Чистяковым в тоне, не принятом в дипломатии, и угрожал ему». Я объяснил ему обстоятельства разговора с Чистяковым, подчеркнув, что нам нельзя позволять советским чиновникам ограничивать наши действия, в то время как их делегация в Израиле пользуется полной свободой. Левин начал объяснять, что я накаляю атмосферу, это может повредить взаимоотношениям двух стран и тому подобное. Я сказал ему: «Успокойся, это единственный язык, который они понимают. Око за око. Полная взаимность. Нельзя уступать даже в мелочах». И добавил, что придет день, и я еще рассчитаюсь с Чистяковым. После двухчасовой прогулки по холодным улицам Москвы Левин немного успокоился, и все улеглось.

Конечно же, директор «Аэрофлота» не хотел проблем со своим МИДом, однако судьба распорядилась так, что вдруг в Москву прибыли делегации от «Эль Аль» и «Малева». Оказалось, что в «Малеве» решили дать ход проекту по перелетам из Москвы в Израиль через Будапешт. Гендиректор «Эль Аль» Рафи Хар Лев сообщил мне о готовящемся визите и попросил: «Если можешь, присоединяйся и помоги нам. Мы будем очень рады». Я решил попытать счастья еще раз, ведь советский МИД не мог мне запретить сопровождать израильскую делегацию. Я принял участие в переговорах, а во время обеда я сидел между директором «Аэрофлота» и Рафи Хар Левом. В течение двух с половиной часов я объяснял начальнику «Аэрофлота», что, с одной стороны, по нашим оценкам, количество выезжающих в Израиль резко возрастет в ближайшее время, а с другой стороны, мы очень заинтересованы в прямых авиарейсах. Я представил ему расчеты доходов «Аэрофлота» в твердой валюте, если он согласится перевозить выезжающих из СССР прямо в Израиль вместе с «Эль Аль». Он загорелся этой идеей, однако по-прежнему опасался проблем на государственном уровне. Я успокоил его и сказал, что мы этим займемся, и спросил, готов ли он начать переговоры о прямых рейсах, если министр иностранных дел СССР заявит публично, что здесь нет политических проблем. Он ответил: «В ту же минуту».