Яков Кедми - Безнадежные войны

К концу 1991 года нам было ясно, что Советский Союз находится на грани серьезнейшего внутреннего кризиса. Последней каплей стал неудавшийся путч. Но и без путча процессы деградации власти и всеобщего развала в Советском Союзе быстро нарастали. Тем более что советская власть не смогла выдвинуть из своей среды никого, кто бы был способен принимать необходимые решения и сохранить страну. Премьер-министр, один из руководителей путча, был все три дня беспросветно пьян и с трудом сознавал, что происходит. Я беседовал о путче с одним из его руководителей, Владимиром Крючковым, бывшим в то время Председателем КГБ. Он был довольно близок к Андропову и работал вместе с ним в посольстве СССР в Будапеште в 1956 году. Я спросил его: «Я видел по телевидению подразделения спецназа в стратегических точках Москвы. Как получилось, что путч не удался?» Меня это интересовало, чтобы лучше понять, какова способность советских или постсоветских структур властвовать. Его ответ меня удивил. Он сказал, что они боялись кровопролития. Они считали, что сама угроза применения силы будет достаточно устрашающей и что нет надобности открывать огонь.

Я получил этому косвенное подтверждение в беседе с Сергеем Гончаровым, заместителем подразделения по борьбе с террором «Альфа», с которым я познакомился во время совместной операции с захваченным на Кавказе самолетом. У нас сохранились хорошие дружеские отношения, и при встрече в Москве, после путча, он рассказал мне, как он получил приказ подготовиться к штурму Белого дома, бывшего штабом Ельцина во время путча. Он провел предварительную разведку местности, и его люди заняли боевые позиции вокруг Белого дома. По его словам, «Альфа» могла овладеть Белым домом в соответствии с разработанным планом в течение двадцати минут и арестовать всех, кого необходимо. При этом у «Альфы» не должно было быть потерь, только в случае ошибки, а среди обороняющихся могло быть до двухсот убитых. На мой вопрос, почему не было штурма, он ответил прямо, что просто никто не дал приказ о штурме. В критический момент, когда надо было принимать критическое решение, некому было его принять.

Экономический и социальный крах Советского Союза, потеря чувства безопасности и уверенности в завтрашнем дне создали почву для увеличения желающих выехать в Израиль. Советская власть, которая уже не в силах была править и управлять государством, не могла также удерживать своих граждан. С 1989 года все больше и больше людей получали разрешение на выезд в Израиль, и чем больше было получивших разрешение, тем больше подавали заявлений на выезд. Тот факт, что к началу 1990 года нам удалось завернуть всех выезжающих в Израиль, не изменил общую тенденцию – все больше и больше людей приходили к выводу, что у них, а тем более у их детей нет будущего в Советском Союзе. И если есть возможность выехать, надо как можно быстрее использовать ее и уехать из страны, пусть даже в Израиль. В этом была основная причина постоянного и быстрого увеличения желающих выехать в Израиль. Если бы путч не закончился неудачей и Ельцин не пришел к власти, возможно, число уезжающих было бы еще больше и перевалило бы за 200 000 в 1991 году. Но приход Ельцина к власти вселил в людей новые надежды. Многие в России, видя энергичную молодежь вокруг Ельцина, слыша речи о реформах, наблюдая крах советской власти и компартии, в которой видели источник всех бед в стране, черпали надежду в происходящих изменениях. Те, кто уже практически сидел на чемоданах, приостановили сборы на выезд. Темп выезда начал замедляться, и появились признаки того, что эта тенденция сохранится и в будущем. Между принятием решения о выезде и самим выездом, из-за сборов и технических проблем, проходило как минимум полгода. События, происходившие в течение этого периода, влияли на решение о выезде. И все-таки, несмотря на замедление, темпы выезда в Израиль оставались довольно высокими. Происходило это в основном благодаря высоким темпам выезда из провинции и из-за нестабильности ситуации на постсоветском пространстве, которая продолжалась еще в течение нескольких лет. Нам было важно использовать момент и максимально облегчить процесс выезда в Израиль тем, кто хотел и имел на это право. Созданная нами система функционировала успешно, справляясь почти со всеми проблемами, в том числе и в области логистики.

Сразу же после моего назначения руководителем «Натива» в 1992 году я начал заниматься созданием инфраструктур и выработкой новых методов работы, чтобы использовать создавшуюся ситуацию как в России, так и в новых, возникших на территории бывшего Союза государствах. Ослабление государственных структур и их частичный развал навели нас на некоторые новые идеи. Одной из них, разработанной нами еще во время Московской книжной ярмарки в 1989 году, было создание постоянно действующего центра в Москве. Эта ярмарка была очень успешной, хотя и не такой, как прозванная «шестидневной» (по аналогии с Шестидневной войной) ярмарка 1987 года. Весь материал и аппаратуру (и то и другое мы привезли на ярмарку в огромном количестве) мы оставили в Москве. После закрытия ярмарки мы договорились с российскими властями о постоянной израильской книжной выставке в Москве и в других городах Советского Союза, используя оборудование и экспонаты ярмарки. У меня родилась идея превратить постоянно работающую Израильскую книжную выставку в Израильский культурный центр. Такие центры предполагалось создавать при посольствах Израиля, чтобы они в дальнейшем служили платформой для нашей деятельности.

Такие центры – это повсеместно принятый и разрешенный вид дипломатической деятельности. Многие государства открыли свои культурные центры, например советские культурные центры при посольствах СССР, или British Council, Institut Français, итальянский Институт Данте, испанский Институт Сервантеса, немецкий Институт Гете. Дипломатический статус центра и его работников обеспечивает безопасность и стабильность, позволяющие работать на законном основании и беспроблемно общаться с местным населением. Нас в «Нативе» интересовало еврейское население, но я считал, что и неевреи заинтересуются израильскими культурными центрами, так как многим будет интересно познакомиться со страной и ее культурой. Я видел в центрах платформу для работы всех израильских структур, включая Министерство иностранных дел.

Как обычно, Министерство иностранных дел Израиля воспротивилось этой идее. Любая инициатива или действие, позволяющие расширить деятельность «Натива», вызывали недовольство работников МИДа, но их сопротивление созданию культурных центров было особенно резким. Еврейское Агентство, по обыкновению, тоже подавало признаки раздражения, но у Агентства не было никакого формального статуса, позволяющего ему вообще выражать свое мнение по этому вопросу. В конце концов все решилось новым главой правительства Ицхаком Рабином. Рабин очень увлекся моим предложением. Он заявил, что это замечательная идея, и заставил всех, включая Министерство иностранных дел, реализовать ее. Это было наше первое и основное начинание, которое мы воплотили в жизнь, используя новую ситуацию.