Альфред Шлиффен - Германская военная мысль

Таким образом, ошибка, приведшая Наполеона к гибели, состояла не в том, что он неверно оперировал стратегически, а в том, что он переоценил внутренние духовные силы своей империи, связывавшие французский народ в одно целое. Конечно, значительная часть французского народа относилась к нему с уважением и благодарностью или же была ослеплена и увлечена его славой, но у очень многих эти чувства были слабы или даже складывались противоположным образом. За него не желали сражаться, а насильно призванные – дезертировали. Хотя в 1813 г. ему вновь удалось сорганизовать огромную армию, но при трудностях осенней кампании она также развалилась в значительной степени не вследствие усилий неприятеля, а путем дезертирства. К нашему удивлению, мы не располагаем сведениями о том, куда делись дезертиры 1812 г. Надо полагать, что большая их часть возвратилась в Германию и Францию и вновь была призвана в 1813 г. [191] . Но так как по этому вопросу нет каких-либо данных, то нельзя учесть, каково было фактическое количество рекрутов, которое в эти годы Франция дала императору.

Кампания 1814 г., как показало более глубокое исследование [192] , всецело обусловлена политическими мотивами и лишь в том отношении представляет интерес для «истории военного искусства», что эти политические мотивы сумели укрыться под обликом правил старой стратегии. Одна партия, возглавляемая Меттернихом, стремилась прийти к соглашению с Наполеоном, а в случае неудачи этих переговоров желала восстановления Бурбонов; другая партия хотела свержения Наполеона, и император Александр I хотел посадить на его место Бернадота. Чтобы не сражаться за цели чуждой партии, австрийцы отказывались наступать и дали этой задержке, намеренно или ненамеренно, облик решения, стратегически мотивированного. Они ссылались на то, что Евгений и Мальборо, которые также были великими полководцами, никогда не развивали своих операций на Париж; прусский король не хотел продолжать преследование за Рейн, потому что Рейн представлял рубеж, а на рубеже надо сначала сосредоточиться; его генерал-адъютант, Кнезебек, хотел задержаться на Лангрском плоскогорье, потому что оно представляет водораздел Франции, а следовательно, отсюда можно господствовать над Францией [193] .

Кампания 1815 г. также еще является ареной противоречий обоих методов стратегии. Веллингтон, который, конечно, был очень крупным генералом, жил все еще представлениями стратегии измора. В Бельгии обе союзные армии, соединившись, располагали бы почти двойным превосходством над Наполеоном (220 000, частью, правда, весьма посредственных войск против 128 000 превосходных войск); тем не менее император был очень близок к победе, потому что Веллингтон, вечно озабоченный обеспечением различных пунктов, не сосредоточил своевременно войска для сражения, опоздал поэтому к сражению при Линьи и даже 18 июня, в течение сражения при Ватерлоо, оставил целый корпус, 18 000 человек, в удалении 15 километров в сторону от поля сражения. Это выделение части сил справедливо сравнивают с образом действия Фридриха, который в момент сражения под Прагой оставил корпус Кейта стоять по другую сторону города. Но то, что в эпоху фридриховской стратегии если не рекомендовалось, то хотя бы казалось естественным, то в наполеоновские времена являлось тяжелой ошибкой. Эту ошибку исправил Гнейзенау, который, руководясь, напротив, исключительно мыслью о решительном сражении, пожертвовал прямыми сообщениями разбитой при Линьи армии с родиной и направил отступление на Вавр, ближе к англичанам, так что через день пруссаки смогли к ним подойти. Конечная победа настолько затмила ошибки Веллингтона, что они остались мало замеченными. Однако в военной истории их надлежит резко подчеркнуть не за то, что они являлись ошибками, а как доказательство мощи и пагубности фальшивых теорий. Четырехдневную кампанию 1815 года можно рассматривать как взаимодействие двух противоположных методов стратегии, выраженных наиболее совершенным образом. Если эрцгерцог Карл спасовал перед Наполеоном, то это было лишь торжеством гения над пустой головой и слабым характером. Но если Веллингтон так грубо ошибался в намерениях Наполеона и предполагал, что последний хочет вынудить его маневром к отступлению, чтобы занять Брюссель, и поэтому не сосредоточил своевременно своих войск – то такая ошибка столь значительного человека и выдающегося военного, как Веллингтон, может быть объяснена, только если представить себе, что он находился в оковах взглядов устаревшей стратегии.

Если бы Веллингтон воевал только в Испании и закончил свою карьеру в 1814 г., то его нельзя было бы ни в чем ином упрекнуть, кроме того, что он не проходил через наиболее трудные испытания, и тогда можно было бы строить, основываясь на его характере, заключения о том, как он, вероятно, проявил бы себя. Но в 1815 году он был подвергнут такому испытанию и как тактик выдержал его блестяще, но как стратег – срезался. Он решил лишь оборонительную часть задачи и применил методы, заимствованные из войн в Испании, там, где они уже не являлись соответственными. Конечный полный успех был достигнут лишь благодаря тому, что блюхеровски-гнейзенауская стратегия столь блестяще дополнила веллингтоновскую в самом слабом ее месте.

Будущий начальник германского Генерального штаба родился 28 февраля 1833 г. в Берлине в семье прусского аристократа генерал-лейтенанта графа Карла Йохана Лео фон Шлиффена. По семейной традиции ему была уготована военная карьера, и после окончания гражданского учебного заведения Шлиффен поступил в 1854 г. фенрихом в элитный 2-й гвардейский уланский полк. Уже 16 декабря 1854 г. он получил свое первое офицерское звание – второго лейтенанта. Довольно скоро у Шлиффена обнаружилась склонность в штабной работе, и в 1858 г. он был откомандирован для поступления в Объединенную военную школу, которая по праву считалась главной кузницей кадров для германской армии (позже она будет переименована в Королевскую прусскую Военную академию). Окончив общий курс, Шлиффен, как успевающий, был переведен на специальный, который и успешно завершил в 1861 г. 14 октября 1861 г. он был произведен в премьер-лейтенанты и отправлен в свою часть – это была обычная традиция для германской армии.

Отбыв положенный ценз, Шлиффен в 1863 г. был зачислен в «Обитель Богов» – прусский Генеральный штаб, а через три года – 12 июля 1866 г. – получил звание капитана Генштаба. Теперь ему предстояло получить непосредственно боевой опыт: Пруссия вступала в короткий период решающих военных столкновений. Теперь наступила очередь Австрии, сокрушить которую Берлину было жизненно необходимо, если он хотел стать столицей объединенной Германии. Во время австро-прусской войны 1866 г. Шлиффен был прикомандирован в качестве офицера Генштаба к штабу кавалерийского корпуса 1-й армии принца Фридриха Карла Прусского. В составе корпуса ему довелось принять участие в решившем исход войны сражении при Кёниггрэце (3 июля 1866 г.) – или Садовой, – когда была окончательно разгромлена австрийская армия.