Арсений Головко - Вместе с флотом

[40]

Эту картину наблюдали наши береговые посты и корректировочная группа. Оказать непосредственную помощь катеру они не могли и лишь сообщили нам о происходящем. Я приказал выслать к месту неравного боя две пары истребителей — все, что имелось в резерве, но истребители также не смогли помочь катеру. Полчаса без малого он увертывался один от восемнадцати фашистских самолетов, неизменно ускользая от бомб. Больше того, за это время комендоры катера из 45-миллиметровых пушек и крупнокалиберных пулеметов сбили три двухмоторных бомбардировщика: наглядное доказательство, что на войне далеко не все подчиняется математике.

Решили, как всегда, люди.

Вопреки всем предположениям, с разбитой кормой, с еле работающим мотором, единственным уцелевшим из трех, катер приполз в порт Владимир. Оттуда командир позвонил нам по телефону. Под впечатлением только-только пережитого, взволнованный, он говорил шепотом, а на предложение, сделанное старшим начальником, послать за ним исправный морской охотник, чтобы прибуксировать катер в базу, деловито ответил:

— Заметят и станут опять бомбить. Зачем подставлять под удар второй катер? Лучше дождусь тумана и тогда сам приду...

Уже пришел.

Выяснив перипетии боя, подробности которого следует сделать широко известными, я приказал представить наиболее отличившихся из экипажа катера к правительственным наградам.

Итог боевого дня в Мотовском заливе: корабли сделали свое дело. А единоборство морского охотника с фашистскими пикировщиками — это уже целая страница боевой истории Северного флота. (Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 июля 1941 г. командир катера И. А. Кроль, помощник командира А. В. Бородавко и рулевой Б. Н. Векшин были награждены орденом Красного Знамени.)

Крохотными выглядят на фоне морских просторов Заполярья катера-охотники за подводными лодками. Однако именно эти малозаметные корабли в течение всей войны выполняли самую разнообразную боевую работу всюду — в Белом, Баренцевом и Карском морях, до Нордкапа на запад и до мыса Челюскин в проливе Вилькицкого, а то и до бухты Тикси на восток

Главное, что уже многие знают: не так страшен фашистский черт, каким намалевали его в Западной Европе. И нужно здраво отделять отвратительную, античеловеческую сущность фашизма от его мнимой непобедимости. Преимущество внезапности нападения, подкрепленное преимуществом в технике, — вот что поддерживало миф о непобедимости фашистской военной машины. Во-первых,

[41]

это временные преимущества. Во-вторых, даже располагая такими преимуществами, фашистская военная машина уже буксует, хотя и пущена полным ходом против нас. Гитлеровцы явно застряли у хребта Муста-Тунтури, и теперь наша задача — сделать этот рубеж непроходимой преградой для них. Если сегодня они, располагая минометами, которых у нас еще почти нет, располагая превосходством в авиации, не сумели сбить наши части с подступов к Среднему и Рыбачьему, то завтра наверняка не сшибут: мы успеем и закрепиться и подбросить резервы [14].

Доказательством того, что фашистская военная машина понемногу начинает буксовать, является и сегодняшний бой в Мотовском заливе. Это не только славная страница истории, это наглядный пример наших возможностей противостоять противнику при его пока огромном преимуществе в боевой технике. Вдобавок уже ясно, что гитлеровцы, как и предполагалось, страдают ограниченностью. Бесспорное свидетельство этого — суть донесения из Архангельска, полученного сегодня.

С тяжелым сердцем запрашивал я Архангельск о результатах перехода судов транспортного и промыслового флота. Заранее примирился с неизбежными потерями, осо-

[42]

бенно после сигнала бедствия, посланного с борта рефрижератора № 3. Специально выделил в запросе пункт о судьбе экипажа этого судна: удалось ли подобрать кого из людей и выяснить обстоятельства потопления?

Ответ поразил не только меня...

Все до единого суда прибыли в пункты назначения благополучно; не пострадало в пути ни одно. Сейчас они рассредоточены на Северной Двине. Что же касается рефрижератора № 3, то он третьи сутки преспокойно стоит у причала в Архангельске. Никаких повреждений не имеет. Целехонек и готов к плаванию. Оказывается, случайно пролетавший мимо судна «юнкерс», вероятно разведчик, выпустил несколько очередей по рефрижератору. Две — три пули попали в стенку радиорубки, и радист самовольно, без ведома капитана, дал в эфир сигналы бедствия, после чего закрыл вахту и, естественно, не слышал наших запросов.

До того приятно, что нет потерь, — даже сердиться на перетрусившего радиста не хочется... Итак, все суда — 150 единиц, которые еще очень пригодятся государству, — целы. Расчет оказался верным. Риск был необходим, целесообразен и поэтому оправдан. Теперь можно сказать: еще одно столкновение умов в войне на море здесь, в Заполярье, выиграно нами.

[43]

Вопрос, который я задаю себе вновь, просматривая теперь свои беглые, почти конспективные записи первых месяцев войны, естествен и понятен. Почему, несмотря на явное преимущество противника в силах, несмотря на весьма серьезное превосходство его в боевом опыте, несмотря на обученность его войск и подготовленность их к действиям на театре (поскольку природные условия Северной Норвегии и финляндской Лапландии столь же суровы, как и условия нашего Заполярья), наконец, почему, несмотря на преимущество инициативы, полученной гитлеровцами при вероломном нападении, им не удалось ни смять нас, ни устрашить перспективой быть изолированными от всей страны? Ведь обстановка повсюду на фронте в то время складывалась такой, что и 14-й армии генерал-лейтенанта Фролова, и Северному флоту грозила реальная опасность лишиться поддержки и снабжения, причем в местах более потребляющих, нежели производящих все необходимое для существования массы людей и для борьбы с врагом. У противника имелся давно заготовленный план овладения Кольским полуостровом, Полярным и Мурманском, составленный и расписанный по дням и даже часам захвата всех пунктов нашего Заполярья, — настолько гитлеровцы были уверены в неотразимости удара, натиска и преимуществе их сил. Об этом свидетельствовал не только приказ генерал-полковника Дитла, командующего немецко-фашистской группировкой, расположенной против нас; об этом же указывалось в специальной директиве из Берлина командующему немецко-фашистскими военно-морскими силами на Северном театре, в которой осо-