Жак Жуана - Гиппократ

«Рабыня, у которой пилюля вызвала небольшую рвоту с удушьем, но обильные выделения через задний проход. Ночью она умерла. Это была женщина из варваров».

Врач-гиппократик не погнушался проявить интерес к случаю этой женщины. Однако нужно подчеркнуть, что это единственное упоминание в «Гиппократовом сборнике». Как бы то ни было, этот случай не противоречит отказу Гиппократа поехать в варварскую страну, чтобы остановить эпидемию. Нет противоречия, так как нет никакой связи между уходом за больным рабом-варваром в греческом городе и решением врача отправиться в чужую страну Европы или Азии.

Чтобы сделать заключение о больных, которых наблюдал или лечил врач-гиппократик, можно сказать, что в своем городе он, разумеется, за плату, лечил мужчин и женщин, горожан и пришлых, свободных и рабов, независимо от их национальности. Перед врачом прежде всего было страдающее человеческое существо.

Гуманизм сказывается в самом употреблении слова anthropos, что означает «человеческое существо». Именно оно используется врачами-гиппократиками для обозначения больного. Это признак того, что пол, социальный статус, расовое происхождение — являются вторичными в отношениях врача и больного.

По отношению к больному врач имеет обязанности. Медицина считалась благородным искусством, которое в греческом сознании служило лишь гуманным целям. Она должна бороться против болезней, о которых Гесиод говорил: «они неожиданно посещают людей, одних днем, других ночью, молча принося зло смертным, так как мудрый Зевс лишил их речи». Но в то же время медицина должна прилагать усилия для предохранения или возвращения здоровья, которое греки считали наивысшим благом и обожествляли. Поэт Арифрон Сикионский воспел здоровье в знаменитом гимне:

«Здоровье! Самое почитаемое из благословенных богов, хотел бы я прожить с тобой остаток моей жизни! Будь же для меня благожелательной подругой в моем доме! Ведь если и есть определенная привлекательность в богатстве или царской власти, которая делает человека равным богу, или в желаниях, которым мы следуем в тайных сетях Афродиты, или появляется какое-то другое желание, ниспосланное богами, или отдых от наших трудов, то только в твоем обществе, благословенное Здоровье, все цветет, сверкает промысел Граций; но без тебя нет счастья».

Медицина, по мнению греков, принадлежит к категории спасительных искусств. В мифе о Прометее, поставленном на сцене Эсхилом, благородный похититель огня открыл ее для того, чтобы спасти людей от жестоких замыслов Зевса. Для Платона и Аристотеля медицина — это модель бескорыстия, которой должен следовать и политический деятель. Ее цель — извлечь пользу не для того, кто занимается искусством, а для того, к кому применяется искусство, для больного.

Основные работы гиппократиков написаны в период между появлением «Прометея» Эсхила и трудами философов IV века. Они отличаются возвышенным взглядом на долг врача и придают исключительное значение отношениям врача и больного. Неудивительно, что они на века стали библией для врачей. Несмотря на прогресс современной медицины, которая проявляет абсолютное невнимание к Гиппократу, его труды сохраняют свою актуальность для специалистов и дают богатый материал об истоках гуманизма.

Отношение врача к больному в общих чертах сводится к максиме из «Эпидемий» I: «При болезнях иметь в виду две вещи: быть полезным или не навредить».

«Быть полезным» — это идеал, которого практик не всегда может достичь, поэтому он добавляет «или не навредить». Если же врач не смог быть полезным, он не должен ухудшать состояние больного ненужным вмешательством. В этой гуманной идее — самобытность Гиппократовой философии. Даже когда практик доходит до общих размышлений о медицине, которые предвосхищают идеи философов, он отталкивается от приобретенного опыта. Наилучший пример этому мы находим в преамбуле трактата «Ветры»:

«Среди искусств есть некоторые, которые тягостны для их обладателей, но очень полезны для пользователей, и которые приносят несведущим благо, а специалистам причиняют только горе. К такой категории искусств принадлежит то, которое греки называют медициной. Действительно, врач видит ужасные зрелища, прикасается к омерзительным вещам и из чужих несчастий пожинает сам для себя огорчения. Наоборот, больные, благодаря этому искусству, избавляются от величайших бед, болезней, недугов, страданий и смерти, так как именно со всем этим борется медицина».

Искренность соединяется с блеском стиля у автора «Ветров», когда он, еще до Платона и Аристотеля излагает концепцию медицины. Это не мешает думать о прозе жизни: о страданиях больных и тяготах профессии, когда врач в обмен на добро пожинает только неприятности. Именно этот аспект текста уловил врач XIX века Шарль Дарамбер, превосходный знаток «Гиппократова сборника»: «Гиппократ описал печальное зрелище, которое каждый день видит врач, и все отвращение, которое он должен преодолеть, всю ожидающую его неблагодарность в награду за бессонные ночи и заботу».

Кстати, эта жалоба врача на собственную судьбу в «Гиппократовом сборнике» является исключением. Правилом стала сдержанность врача и пациента па отношению ко всему отвратительному и мучительному. Вызывает удивление почти полное умолчание о боли оперируемого. Ведь все вмешательства: прижигание, кровопускание и даже трепанация — проводились без анестезии! Это тем более удивительно, что в «Гиппократовом сборнике» слово «боль» (odune), появляется более семисот раз. Но почти всегда речь идет только о болевых симптомах, которые интересуют врача для установления диагноза или прогноза. Боль оперируемого пациента имеет совсем другую природу: это необходимое зло. Перо врача отмечает только то, что полезно. Вот почему боль пациента в процессе операции обычно не упоминается. Вот типичное описание:

«Помощники, окружающие больного, будут участвовать в операции настолько, насколько посчитает нужным оперирующий. Они будут держать тело в неподвижности, молчаливые, внимательные к приказам того, кто командует».

В этой операции голос врача, отдающего приказы, контрастирует с молчанием исполняющих их помощников. Но ничего не сказано о боли и криках пациента, которого удерживают в неподвижном состоянии, как будто бы больной уснул или ему заткнули кляп!

Нужно хорошо порыться в тайниках этой громадной библиотеки, которую образует «Гиппократов сборник», чтобы найти указания о страданиях больного во время операции. Самое определенное упоминание появляется в позднем трактате «Врач», где забота о смягчении боли руководит ритмом хирургического вмешательства: