Игорь Кон - 80 лет одиночества

В России эта работа осталась социально не востребованной. Мое имя широко известно, его часто упоминают журналисты, мои книги все еще издаются. Урологи, андрологи и психоаналитики приглашают меня на научные конференции и охотно печатают в своих профессиональных журналах. Медицинские сексологи связывают постановку вопроса о возникновении в России сексологии как отдельной науки с моими статьями в «Вопросах философии» и в Большой медицинской энциклопедии [61]. Заметка о моем 75-летии в журнале «Сексология и сексопатология» выдержана в тональности, уместной разве что в некрологе:

«Его книги, посвященные теории личности, психологии юношества, феномену дружбы, сексуальной революции и культуре, проблемам сексуальных меньшинств, всегда сочетали научную честность, психологическую утонченность и публицистическую остроту. Сексологов советского периода всегда поражала смелость его взглядов на природу человека, когда один только интерес к сексу мог стоить ученому и потери репутации, и научной карьеры в целом. Его либеральные позиции в отношении сексуального образования и сексуальных меньшинств нередко вызывали раздражение чиновников от науки и подчас сопровождались злобными нападками экстремистской печати, но время доказало его правоту. <���…> Благодаря ему, точнее интересу, который он пробудил к сексологии, многие специалисты не изменили профессии в сложные годы социальных потрясений. Научная школа Кона – не кружок приближенных учеников, а образ мысли каждого читающего специалиста, ибо он всегда дополнял отечественную сексологию тем, чего ей более всего не хватало – психологичностью и зарубежным опытом» [62].

Кроме редколлегий многочисленных зарубежных изданий, я вхожу в состав редколлегии такого экзотического, по гуманитарным понятиям, российского медицинского журнала, как «Андрология и генитальная хирургия», и даже публикую там научные статьи, которые потом образованная публика разыскивает в Интернете. Кому же не интересно «Новое о мастурбации» или «Мужская сексуальность по данным массовых опросов»?

Однако я занялся этими сюжетами не из любознательности, а в силу их практического значения. Между тем для повышения сексуальной культуры населения в стране ничего не делается. Я имею в виду не только школу. Международных сексологических журналов в России никто систематически не читает, в научных библиотеках их нет (книг и справочников – тем более). Первый отечественный научно-практический журнал «Сексология и сексопатология» просуществовал лишь четыре года (2002–2006). Новейшие биомедицинские, социальные и психологические теории сексуальности нигде и никем не обсуждаются. О сложных экспериментальных исследованиях, репрезентативных сексологических опросах и междисциплинарных связях не может быть и речи. Консультативная практика полностью коммерциализирована, ее качество никто не контролирует. Профессиональные ассоциации существуют только на бумаге. Литература, в том числе учебная, не рецензируется, и делать это негде. В 2004 г. я опубликовал в солидном издательстве, специализирующемся на учебных пособиях, книгу «Сексология» для студентов высших учебных заведений, но ни одного отклика на нее не появилось. Многие «сексологические» публикации похожи на современную сексологию не больше, чем советская «мичуринская биология» – на настоящую генетику.

И кто-то всерьез думает, что с такой наукой можно добиться улучшения репродуктивного здоровья населения?

Но, в конце концов, какое мне до этого дело? Как написал в предсмертной записке повесившийся парикмахер из Бердичева, «всех не переброешь». Доказывать в XXI веке, что сексуальность – важная сторона общественной и личной жизни и что ее изучением занимаются серьезные науки, – что может быть нелепее? У меня есть более интересные занятия.

Я заканчиваю это главу, как и начал, цитатой из Маяковского:

Сексуальность, естественно, включает и однополую любовь. Мой первоначальный интерес к ней был скорее книжным. Среди друзей моей юности геев, насколько я знаю, не было, и тема эта не обсуждалась. Теоретически меня также больше занимал феномен гомосоциальности, без которого непонятна психология и социология дружбы. Впрочем, сформулировать эти тонкие различия в 1970-х годах я не смог бы, даже если бы не было цензурных барьеров. А они были абсолютно непроходимыми. Даже в специальной статье об античной дружбе в «Вестнике древней истории» (1974) слово «педерастия» пришлось заменить эвфемизмом «эти специфические отношения». Моя первая маленькая статья о юношеской гомосексуальности была опубликована в 1978 г. в малотиражном и совершенно закрытом психиатрическом сборнике. До сих пор не понимаю, как наши геи умудрились ее достать.

В начале 1980-х гг. я пытался поставить вопрос об отмене уголовного преследования гомосексуальности. Вообще-то, я не собирался об этом писать, понимая, что ничего, кроме неприятностей, не выйдет. Но на совещании ученых-сексологов социалистических стран в Лейпциге (1981) известный сексолог из ГДР Зигфрид Шнабль неожиданно спросил, в каких странах существует антигомосексуальное законодательство и чем оно мотивируется, и оказалось, что оно есть только в СССР (румынских представителей на совещании не было).

В перерыве я спросил Шнабля:

– Зачем вы поставили меня в неловкое положение?

– У меня вышел конфликт в Гаване. Во время лекции мне прислали записку, что в СССР гомосексуализм уголовно наказуем, я сказал, что это клевета на Советский Союз, но мне показали ваш уголовный кодекс. Почему никто не поставит вопрос об отмене этого архаического закона?

– Вероятно, медики недостаточно влиятельны, а юристы невежественны или трусливы.

– А вы?

Объяснять Шнаблю, что, не будучи ни медиком, ни юристом, я просто не могу поднимать этот вопрос, я не стал, а по возвращении домой решил, вопреки здравому смыслу, проинформировать начальство и спросить, что оно думает. Медики в лице Г. С. Васильченко сказали, что они пытались поднимать этот вопрос, но руководство Минздрава всегда было против. Юристы же сказали, что у них нет для постановки вопроса достаточных аргументов (на самом деле это было лукавство, в учебнике уголовного права Шаргородского и Осипова аргументы приводились). Главный редактор журнала «Советское государство и право» профессор М. И. Пискотин предложил мне вместо заведомо риторических вопросов написать статью.