Сергей Яров - Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941 —1942 гг.

Д. С. Лихачев вспоминал, как его родственник, которого он угощал черными сухарями, принес для дочерей куклы, причем подчеркнул, что они стоили немалых денег [760] Лихачев. Д. С. Воспоминания. С. 454. . Нечего было предложить из еды и профессору библиотечного института Б. П. Городецкому. Студентке, которая, видя его бедственное состояние, принесла буханку хлеба «на поправку», он подарил книгу [761] Б. П. Городецкий – жене, дочерям. 2 июня 1942 г. Цит. по: Городецкий С. Письма времени. С. 136, 138. .

Обычно, получив подарок, обещали дать хоть что-нибудь, хотя никто у них и не просил.

А. А. Грязнов, находясь в столовой, увидел девушку, которая «с жадными от голода глазами глядела на обедающих» [762] Грязнов А. А. Дневник. С. 68 (Запись 19 декабря 1941 г.). . Уловив «жалостливый взгляд», подсела к нему и рассказала свою горестную и обыкновенную для тех дней историю: живет за городом, приехала похоронить мать. Он угостил ее 25 граммами крупы, кусочком хлеба и предложил супу. Она немедленно взялась отблагодарить, предложив завтра провезти его через «запретную зону» в Колтушах — там есть картошка, конина… [763] Там же. С. 68–69. Он даже поверил ей, хотя заметил ту жадность, с какой она поглощала обед. Никто ведь не требовал от нее ответного шага, могла проститься, ничего не пообещав, – но как примечательно это движение, обусловленное еще неискорененными обычаями: нельзя уйти, не обнадежив.

Говорить о какой-либо расчетливой обдуманности здесь невозможно, но то, что первым, почти импульсивным ответным движением людей было именно стремление вознаградить за благодеяние, весьма характерно [764] «Зашла погреться Соня [бывшая домработница. – С. Я.], мы нагрели ей воды, завтра дадим немного дров. В благодарность она принесла нам с мельницы чашку пшеницы, комок теста… и большую лепешку» (Дневник Миши Тихомирова. С. 25–26 (Запись 17 января 1942 г.)); «К Плакхину приходила тетка с детьми – угостил их кофе… Заходила тетка Плакхина, дала мне немного сахара, как я не старался от него отказаться. Что же я такое для нее сделал, что она не знает, как меня одарить?…Детей угостил хлебом и дал тушеные кочерыжки» (Грязнов А. А. Дневник. С. 33, 34 (Записи 13 и 14 октября 1941 г.)). . Лишенные возможности сразу же отплатить добром за добро, люди могли сделать это и спустя несколько недель и месяцев [765] Инбер В. Почти три года. С. 216 (Дневниковая запись 7 апреля 1942 г.); Мухина Е. Дневник. 22 марта 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 72. Л. 95 об.; Ильина Л. Бабане // Нева. 1999. № 1. С. 218–219. Особо отметим поступок работавших в подсобном хозяйстве учащихся одной из школ, которые передали собранную ими корзину клюквы в столовую для рабочих «в знак признательности… за их внимание к детям» (Анисимов К. Я. Школы в дни блокады // Выстояли и победили. С. 52). , при этом всегда подчеркивая, чем обязаны дарителю. Правда, часто трудно отделить собственно ответный подарок от той помощи ослабевшим, которые готовы были оказать, несмотря ни на что. Подарок мог побудить человека, очерствевшего в блокадном хаосе, воссоздать присущие ему в прошлом этические нормы – конечно, в определенных границах. Решая, почему надо отблагодарить того, кто во всех несчастьях остался щедрым, обязанные ему люди понимали, что он тоже терпит голод, холод, одиночество, болезни. Этот порыв не оставался без последствий, нередко сближая даже незнакомых горожан.

В. Г. Григорьев вспоминал, как его бабушка привезла на санях редкостный по тем временам спецпаек – мешок с крупой. Поднять его на 5-й этаж, где жила, она не могла. Кричать и звать внука боялась, видимо, не желая привлекать внимание, оставить груз во дворе не хотела. Увидев женщину, проходившую мимо с вязанкой дров, обратилась к ней: «Вы не могли бы мне поднять эти санки? Мне… тяжело. Я не могу» [766] Интервью с В. Г. Григорьевым // Нестор. 2003. № 6. С. 102. . Из рассказа В. Г. Григорьева следует, что все, случившееся позднее, стало для женщины неожиданным, но редко кто-то согласился бы нести тяжелый мешок на высокий этаж, будучи истощен и не ожидая чего-то взамен. Бабушка отсыпала ей крупы и сахара [767] Григорьев В. Г. Ленинград. Блокада. С. 44. . Женщина растерялась. Может быть, она на что-то и рассчитывала, но не на столь щедрый подарок. Как обычно и бывает в таких случаях, первым, едва ли контролируемым движением, было желание сразу хоть чем-то поделиться: «…Так обрадовалась… И она оставила ей эту вязанку дров» [768] Интервью с В. Г. Григорьевым. С. 102. . Она приходила в этот дом и позднее, и не раз. Вероятно, надеялась и подкормиться, но обязательно приносила, как ответный подарок, вязанку дров – так тепло человеческого участия делало неостановимым этот маятник добрых дел.

Традиции сохранялись и тогда, когда речь шла о благодарности за заботу, проявленную по отношению к самым ослабевшим. Не обязательно это должен был быть весомый подарок – иногда ограничивались и сочувственным словом. А. Фадеев записал речь пожилой женщины, обращенной к красноармейцу – он помог ей подняться в тамбур трамвая: «Спасибо, сынок… За то ты останешься жив… пуля тебя не возьмет» [769] Фадеев А. Ленинград в дни блокады (Из дневника). С. 120. . Те, кому нечем было ответить за угощение, старались взамен как-то приободрить помогавших им, сказать для них что-то приятное. В. Л. Комарович утешал Д. С. Лихачева, предложившего ему чай с хлебом: «Не унывайте, Дмитрий Сергеевич, мы еще с вами большие дела сделаем» [770] Лихачев. Д. С. Воспоминания. С. 466. . Ю. Цимбалин, которому Н. Л. Михалева уделила полтарелки «постного» супа с кусочками хлеба, говорил ей, что скоро начнут выдавать «санаторный паек», что блокада снята, что откроются коммерческие магазины [771] Михалева Н. Л. Дневник. С. 302–303 (Записи 31 декабря 1941 г. и 15 января 1942 г.). . «Верно, умрет бедный», – записала она в дневнике [772] Там же. С. 103. . Ничего у него не было и никто с ним не делился, кроме верующей Н. Л. Михалевой – так хоть чем-то отблагодарить, обнадежить, пусть и этим слухом.

И не стыдились никакого выражения благодарности, не щадили своего самолюбия и не выказывали гордости. «Кланяется в ноги девушке, которая оказала ему помощь», – сообщала секретарь Дзержинского РК ВКП(б) З. В. Виноградова о подобранных на улицах сотрудницами РОКК блокадниках [773] Стенограмма сообщения Виноградовой З. В.: НИА СПбИИ РАН. Ф. 332. On. 1. Д. 24. Л. 12. . Б. Л. Бернштейн был явно ошеломлен, увидев сослуживца, направленного им в стационар: «Как он благодарил меня. Он целовал мне руку,<���…>говорил: „…Вы самый близкий и дорогой для меня человек"» [774] Бернштейн Б. Л. Ленинградский торговый порт в 1941–1942 гг. // Доживем ли мы до тишины. С. 203. . Тот долго голодал и знал цену оказанной ему поддержки: «…Ел с жадностью… поддерживая рукой подбородок, чтобы крошка хлеба не упала» [775] Там же. .