Георгий Жженов - Прожитое

И вдруг я успокоился. Настолько успокоился, что безропотно вставал, подчиняясь команде «встать», пил вместе со всеми до дна, когда это требовали… Мне стало легко! Я уже знал, о чем буду говорить.

И когда, наконец, тамада сделал алаверды ко мне, я встал и спросил:

— Ответьте мне, пожалуйста, настоящий грузин кровную обиду прощает или нет?

— Нет… Конечно, нет! — едва ли не хором, весело прокричали мне с разных концов стола.

— Так вот, настоящий русский кровной обиды так же не прощает! Поверьте, я не хочу обидеть никого из сидящих за этим столом… Вы все милые, гостеприимные люди… Надеюсь, вы правильно поймете все, что я сейчас скажу, и не примете сказанное на свой счет.

За столом притихли. Я продолжал, тщательно выговаривая слова:

— В свое время зловещую роль в моей судьбе сыграли три грузина — Сталин, Берия и Гоглидзе!.. Благодаря этим людям я семнадцать лет мыкался по тюрьмам, лагерям и ссылкам. Сейчас я оказался в положении, когда вынужден пить в память одного из троих, а я этого не хочу и не буду! Я встал, чтобы сказать: когда вы пили за Сталина, я пил за Ленина! Извините.

Повисла тишина. Признаться, стало как-то не по себе… Немножко жутковато и любопытно одновременно. Что будет дальше?..

Молчание нарушил один из министров — худощавый, седой, красивый грузин. Изобразив на лице сочувствие, он произнес:

— Да! Печально, конечно. Но, дорогой гость Георгий! Неужели вы думаете, что Иосиф Виссарионович Сталин знал обо всем этом?

— Э-э, бросьте! — резко ответил я. — Согласитесь, трудно поверить, чтобы глава государства не знал о судьбе почти двадцати миллионов его верноподданных.

Опять стало тихо. Совсем тихо. Слышно стало, как через открытое окно в ночи звенели цикады… Прозвучало несколько резких фраз по-грузински, обращенных к тамаде. Мне показалось — спрашивали, что делать?

Хозяин растерянно молчал. Потом, исподлобья тяжело взглянув на меня, допил вино из фужера, перевернул его вверх донышком и, решительно поставив на стол, поднялся. Его примеру, словно по команде, последовали и все остальные… Застолье закончилось.

Уже на улице, по пути в гостиницу, я сказал Гиви Зардиашвили, провожавшему меня:

— Извини, Гиви! Понимаю, что подвел тебя, но иначе не мог, поверь — они достали меня! Сначала реквием… потом это… Нет! Не могу, нет!

— Ладно. Не переживай! Все правильно сказал, — успокоил меня Гиви. — Лучше ответь: ты это серьезно?

— Что именно?

— Ты… действительно пил за Ленина?

— Нет, конечно! — рассмеялся я. — Это придумалось вдруг! Применительно к компании… В подобных ситуациях я всегда пью за Константина Сергеевича Станиславского.

В «деле» Г. С. Жженова американец назван Файвонмилем.

Так назывался допрос, когда следователи меняются, а подследственный сутками продолжает стоять — сесть ему не позволяют.

Учетно-распределительная часть.

Последнему доставался от конвойного убойный удар прикладом.

«Хетагуровками» называли участниц так называемого комсомольского призыва, откликнувшихся на «пламенный зов» командирской жены-дальневосточницы Хетагуровой.