Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

Многие коллеги на НТВ боялись теперь даже находиться рядом с Картозом. Особенно сотрудники программы «Сегодня». Мы с ним часто беседовали тем летом и осенью в курилке, и я не раз видел, как митковские, здороваясь со мной, игнорировали Колю.

— Мы вот придумали новую программу итоговую — про скандалы, про шоу-бизнес, трэш всякий. А он меня динамит, — шмыгал носом бывший Иосиф Виссарионович программы «Намедни», прижимая подмышкой небольшую папку, в которой лежал концепт программы «Максимум» и другой подобный желтый, бульварный мусор.

— Слушай, Николо, зачем тебе это нужно?

— Я просто хочу работать. Для телевидения. Вот раньше я чувствовал, что кому-то нужен на телеканале. Что наши способности нужны НТВ. А сейчас… сейчас я этого не чувствую. Понимаешь, мне раньше деньги предлагали сумасшедшие в одной компании — лишь бы я туда ушёл работать.

— Телекомпании?

— Да нет. Финансовой. А теперь я нигде не востребован. Вот — Кул динамит, ноги о нас вытирает. А ведь такой проект! Неужели наши мозги никому здесь не нужны?

— И что? Ты станешь делать вот такой трэш и грязь, которую хочет Кул?

— А что? Сейчас времена такие. Люди этого хотят. Кровь, секс и деньги — вот что им нужно. И я должен делать такой продукт.

— Николо — ты умный парень, талантливый. А значит — свободный человек. Ты же можешь жить для самого себя. Если надо — даже уехать куда-нибудь далеко от всех. Создать семью себе. А останешься сейчас здесь — загубишь свой талант на пустые вещи. Оставайся самим собой. Сейчас ведь не 37-й год. Никто никого не заставляет. Тебя же никто не заставляет?

— Ты что, Эльхан? А мне это нравится!

— А нельзя делать нормальное телевидение — честное, ответственное? Доброе что ли?

— «Культуру» что ли? Такое телевидение уже никому не нужно. О нём могут мечтать какие-нибудь московские телекритикессы — вроде Анны Качкаевой или Ирины Петровской. Да что они понимают в телевидении?! Это неправильное телевидение! Кто его будет смотреть?..

В конце концов, дали Коле делать то, что ему нравится. Даже стал в июле 2006 года руководителем Дирекции праймового вещания НТВ, в которой нашли приют большинство «парфёнышей» и которая в дуэте с Дирекцией общественно-правового вещания производит всю грязь энтэвэшного эфира. Сколько раз ребята Картоза меня к себе переманивали, но, слава Богу, я их не послушал.

Если раньше называть НТВ (как и у других коллег называть свою телекомпанию) просто «каналом» считалось дурным тоном — всё-таки телеканал — то теперь слово «канал» — это самое точное определение! От слова «канализация».

Кстати, получив свою Дирекцию, Картозия снова стал недоступный, высокомерный. Довольный самим собой. Говорят, теперь сам не всегда здоровается с нижестоящими коллегами. А ещё — мол, ему вдруг стало нравиться, чтобы его называли не Картоз, даже не Коля, а Николай Борисович. Так говорят.

Конечно, они ребята талантливые, начитанные . Умные — в день по пять-шесть глянцевых журнала проглатывают. Но горьковский уж тоже был умный, а пискарь у Салтыкова был вообще премудрый.

Они всё понимают, но трусят. Страшно? Да? Мужики, всем страшно. Всем. Всегда страшно. «Ничтожна та нация, у которой нет людей, готовых за неё погибнуть!» — говорил турецкий революционер Кемал Гюней в XIX веке. Это утверждение распространяется и на идеи.

Трусость и страх в профессии. Где же бойцы? Ау! Путинская эпоха — это век серости, мелких мещан. Героев, характеров убили вещи, вещизм заменил героизм. Художники стали филистерами. У них, видите ли, кредиты. Где современный Борис Шамаев? Где новый Радищев? Где настоящие характеры? Ни великих грехов, ни великой добродетели. Ни горячими, ни холодными стать не смогли. Все тёплые, нет, даже лишь слегка тёпленькие. Их души — бракованные пуговицы — переплавят, перельют в новую форму , ничего от них не останется. Поверьте.

К чему внутренний потенциал, если ты его пропиваешь и трусишь выйти вперед. Если тратишь на жизнь, не наполненную смыслом.

И дело не в том, что я такой уж смелый. Но мы же все пели Виктора Цоя — о том, что «каждой собаке палку и кость», а «каждому волку зубы и злость». Волка будут уважать за его зубы, за его характер, а собаку… Ну, как к собаке и будут относиться. Лично я такого статуса не хочу.

Когда 18 марта 2009 года мы с Олегом Пташкиным устроили свою акцию протеста, некоторые коллеги нас поддержали. В основном, пассивно. Но было много тех, кто злорадствовал. Тот самый экс-продюсер программы «Намедни» Сергей Евдокимов, сидя у компьютера, выложил в своём блоге такой результат мыслительного процесса: «Я бы все происходящее снимал на камеру. А потом, если не посадят, сделал бы из снятого материала фильм, послал бы его на международный фестиваль и получил бы кучу престижных премий». Уточнив потом, что в виде премии «согласен дать дарвиновскую» [19] Виртуальная «Премия Дарвина» — посмертно присуждается тем, кто наиболее глупым способом покончил жизнь, не оставив потомства, или каким-то способом лишил себя репродуктивной способности. Дескать, тем самым, улучшил популяцию людей и вообще помог эволюции, не внеся в неё своего вклада. .

Да, смешно. Честно — смешно. Честно! Правда, в лицо такое эти изнеженные мужчины не скажут. Вы, парни, тайфун креатива и смелой журналистики. Только ваш тайфун дует не там, где надо. Вот никак не могу найти видео акции протеста команды программы «Намедни». Может, я что-то пропустил? Да и смелые вы лишь с априори слабыми — ну, с рядовым россиянином, априори для вас лузером. С теми, кто вам завтра по башке не даст. А не с властью и не с приближённой к власти «богемой». Говорить они мастера, а делают что? Делают «Чету Пиночетов». Им оставили лишь драку за крошки у барского стола, им Кремль в лицо плюёт, а они с радостными криками соревнуются друг с дружкой в придумывании красивых заголовков и речевых оборотов по поводу этого плевка. Главное — весело покувыркаться словами. Потом расхаживают по Стакану гоголем , а по ночам, в откровении одиночества, с головой укрывшись одеялом, выковыривают грязь между пальцами ног и рыдают от осознания собственной гениальности. И строят планы мести окружающему миру.

Сейчас эти субтильные парни, нежные только друг к другу, напившись дорогого виски — «водка для быдла!» — в «Максе», гордо вспоминают то время, когда они, по словам Николая Картозия, «делали «Намедни» и нагинали власть». Иногда подобное, увлекшись количеством напитка, говорят слишком громко, но сразу же в страхе друг дружку одёргивают, пугливо озираются, с опаской заглядывают в глаза собутыльникам. Я видел и слышал сам. А иногда, разоткровенничавшись, пишут в блогах похожую крамолу, а потом, в панике быстро её удаляют. Даже этого они боятся.