Рустам Мамин - Память сердца

Учительница приходила к нам домой. Что-то говорила, говорила… Но школу я стал посещать уже в Москве.

В памяти живо и второе воспоминание о деревенской школе. Мы пили хоть и кипяченую воду, но принесенную из пруда. И чтобы зачерпнуть из бачка, надо было прежде дном кружки отодвинуть лягушачью икру. А это было трудно сделать. Перед бачком на полу лежала куча вареного месива…

Как-то, не то перед Первомаем, не то перед Ноябрьскими, сообщили, что в день праздника над нами будет летать и кружить самолет и собирать всех к опаринскому полю: будут поздравлять и раздавать детям подарки.

Дед Гипп с утра запряг лошадь и предупредил всех, что один из его сыновей, скорее всего отец Володи, повезет детей в Опаринки.

Мы ожидали появления самолета. Аэроплан действительно появился над нами около девяти часов утра. Мы – Володя, я и две сестры, под присмотром отца Володи, на подводе Гиппов отправились в Опаринки. Мы дрожали от нетерпения, не отрывали глаз от самолета, боялись, что не успеем.

Но самолет делал большие круги, летел медленно. Мы подъехали к краю поля, когда самолет садился. Опрометью понеслись к нему. А вокруг, стремясь обогнать друг друга, мчались толпой ребятишки разного возраста. Село Опаринки большое, с километр длиной. Многие опередили нас, вырвавшись вперед! Вот уж когда мы все, приехавшие, отчаянно пожалели, что такие маленькие!..

Подарков хватило всем. В пакетах были пряники, конфеты, ириски, печенье и еще что-то. Пакеты большие!.. Это было начало тридцатых годов, – к чему напоминать о голоде по всей стране, разрухе и тяжелых испытаниях для каждого! Не помню, чтобы позже, в более благополучные времена, детям бесплатно выдавали подарки и даже самолет выделяли. Не стану произносить высоких слов. Но праздник для всех детишек был незабываемый.

Не забылось! И по сию пору волнует и радует…

Мы уже жили в Москве. Надо хотя бы кратенько рассказать, как мы стали москвичами и обладателями квартиры № 44 в доме № 6 по Кожевнической улице. Отец где-то и как-то узнал, что в доме Бахрушина у Павелецкого вокзала под перекрытиями первого этажа люди выгребают лопатами землю, оставляя столбы фундамента: ставят стены-перегородки – и обретают подвальное жилье! Я не знаю, на каких условиях и кто разрешил, но под домом номер шесть в общей сложности поселились девятнадцать семей – квартиры с 40-й по 59-ю; в некоторых квартирах жили по две семьи. Мы включились в это дело в самом начале. Братья снимали комнату на Пионерской улице. Отец каждый день ездил из Видного в Москву. И несколько месяцев они выгребали землю и сооружали наше жилье, общей площадью 36 квадратных метров.

А в пятидесятых годах наш многострадальный подвал расселили. Многострадальный потому, что много разного нахлебались его жильцы за эти годы: были и пожары, и затопления грунтовыми водами… В общей сложности жильцы нашего подвала получили шестьдесят новых квартир в разных районах Москвы. Бесплатно. Только члены нашей семьи стали обладателями четырех новеньких квартир!

Итак, мы приехали в Москву. На платформе сложили вещи – все семейное имущество. Отец водрузил двухлетнюю сестренку на верхушку пирамиды из вещей и, шутя, наказал: «Стереги!» Остальные, забрав узлы и чемоданы, сколько могли, тронулись к дому. Двор нашего дома соединялся с платформой маленьким лазом в заборе. Мы отсутствовали недолго. Но случилось так, что кто-то из сестер на какое-то короткое время оставил малышку на вещах одну, напомнив:

– Я скоро. Никому не разрешай ничего брать! Если что, зови на помощь!..

Но и этих мгновений жуликам вполне хватило. Когда мы вернулись на платформу, отец сразу спохватился:

– А где же наш маленький чемоданчик?

Обнаружилось, что чемоданчик, в который сложили все наши ценности: столовое серебро, кое-какие мамины украшения, деньги, – исчез.

– Дядя взял, – сообщила как ни в чем не бывало «оставленная сторожить».

– А почему же ты никого не позвала? Не закричала?!

– А он мне погрозил пальчиком и сказал: «Молчи!..»

Так началась наша жизнь в столице.

В какой-то из дней брат мой Хосаин – Костя младший (кстати, старшего – Хасана на русский манер тоже звали Костей), повез меня в Москву на дневной спектакль в театр, который помещался на Большой Ордынке. Спектакль назывался, вроде, «Враги». Или нет, – «Чужие».

Там по ходу пьесы к врагу народа (почему-то было понятно, что это именно враг) сообщник приносит документы или чертежи – не знаю… Хозяин квартиры прячет эти документы в больших напольных часах. Потом приходят чекисты голубых фуражках, долго допрашивают этих врагов: «Где документы?!» Начинается обыск. Обыскивают долго и основательно. Я даже вспотел от напряжения. Смотрю по сторонам – рядом конопатая девчонка даже рот разинула, забыв в руках мороженое, которое течет по ее сарафанчику. Все напряжено. Зал замер… А часы-то на видном месте!.. Вот они, открой их и возьми, хоть с колесиками и насовсем!.. Враги торжествуют. Улик нет!.. Я не сдержался и громко крикнул:

– В часах!..

От неожиданности зал грохнул натужно и… смолк. Но обыскивающий хоть и приблизился к часам, но не трогал их, «искал» в другом месте. Сейчас я, конечно, понимаю: ему нужно было выждать необходимую реплику. А тогда у меня вовсе перехватило дыхание: «Не слышал он что ли?! Что он тянет? Такой взрослый дядя, с наганом. Чекист. Я же ему крикнул, а он продолжает копаться!..»

Ну и крикнул я ему во второй раз. Да еще громче:

– В часах, дурак!

Зал опять ухнул разом, да так громко! А меня… тут же за шиворот, – и в коридор… Не знаю, чем там кончилось. В ложе зашумели, стали выходить. Проходя мимо меня, кто-то сказал: «Молодец, паренек»…

В антракте подошел брат, ругал меня на чем свет стоит:

– Позор! Ты что, совсем не понимаешь, что это невзаправду?! Это – театр! Спектакль!

Всю дорогу он сердился, не мог успокоиться: «Чтоб я тебя еще раз!.. Да куда-нибудь!..»

Дома он все рассказал в красках. Надо мной посмеялись, поругали – и казалось, все! Но через несколько дней брат опять повез меня в тот же театр, не принимая с моей стороны никаких возражений: «Так нужно! Мне сказали, обязательно! Тебя хочет видеть главный человек!..» Я боялся:

– Меня же ругали уже! Что нужно от меня какому-то «главному человеку?.. Может, сбежать?..

Когда приехали в театр, брат ушел и тут же вернулся с каким-то дядей. Тот, улыбаясь, протянул мне руку:

– Здравствуйте, коллега!..

И повел меня… в буфет! Посадил за стол, развернул вазу с пирожными так, чтобы передо мной были самые красивые. Налил сладкой воды. Ох, и вкусная же была вода! Она потом на долгие годы стала моей любимой – «Крем-сода»!

Я съел два или три пирожных, охотно отвечал на вопросы. Мне было приятно его лицо, добрые со смешинкой глаза. И я, разохотившись, с большим удовольствием поведал ему про свои заветные маргаритки. Про овраги с орешниками, про опята, которых «ужас как много, будто из ведра кто выплеснул! Из корзин кто вытряс!..»