Тони Санчес - Я был драгдилером Rolling Stones

— Тони, забери меня отсюда!

— Какого дьявола, что там с гобой?

— Я не могу заснуть! Мне дают таблетки, но это дерьмо, а не снотворное. Они кормят меня метадоном, а я от него и дома-то заснуть не могу. Я ужасно себя чувствую… просто отвратительно! Где там Кита черти носят?

— Поехал чинить машину.

— Ладно, найди его и скажи, чтобы забрал меня отсюда. Скажи, чтобы немедленно приезжал и увозил меня из этой долбаной психушки.

— Как я его найду? Он на машине.

— Если ты его не отыщешь, я сама отсюда выпишусь!

Я прекрасно понимал ее и искренне сочувствовал, потому что по себе знал, что такое героиновая ломка. Чем дальше, тем больше боли и мучений. И осознание, что одна понюшка мгновенно прекратит все страдания. Ломка — это как будто катаешься по колючей проволоке, выпив предварительно бутылку моющего средства. Это дикая пытка.

Я позвонил в офис «Роллинг Стоунз» и попросил передать, чтобы Кит, как только объявится, перезвонил мне. В обед он позвонил из бара на крыше отеля «Хилтон». Он был так пьян, что я почти не разбирал, что он говорит. С трудом я понял, что дубликата ключей у Х.-Р. Оуэна не оказалось, однако они вскрыли бак «бентли» и теперь у Кита хватит топлива на несколько дней.

Они с Майклом, не заглушая двигатель, припарковали машину в подземном гараже «Хилтона». Затем поднялись на лифте в бар и последние три часа пили коктейль «Маргарита».

— Дддолжен сказзззать, — промычал он, хихикнув, — пхоже, я нмного ннажрался…

— Не беда. Анита собирается удрать из «Боуден Хаус», если ты не заедешь туда за ней. Она в ярости и, похоже, способна на все.

— Господи! — тут он, казалось, слегка протрезвел. — Да смогу ли я когда-нибудь пожить спокойно, не парясь из-за этой долбаной бабы? Врачи сказали, что она три дня будет спать под снотворным и поэтому меня пока к ней не пустят. Ладно, съезжу туда.

Кит с Майклом сели в машину и для затравки понюхали кокаину. Кит и в лучшие времена водил не очень. Но сейчас, переломавшись, нажравшись и понюхав кокаин, он вел так, что машину постоянно бросало из стороны в сторону. Из магнитофона ревел их новый альбом «Sticky Fingers». Майкл Купер просто закрыл глаза и приготовился к смерти. Вскоре Кит вырулил на встречную полосу, слегка задел ограждение и помчался уже по ней, распугивая гудком тех, кто осмеливался ехать ему навстречу. Так они проехали Пэддингтон и выехали на Уэмбли, а там, когда они уже готовились повернуть на Хэрроу, Кит заметил, что вот-вот врежется в грузовик. Он резко рванул руль, и машина, повернувшись, врезалась в железный барьер. Из пробитого радиатора сразу повалили клубы дыма, словно туда кинули ручную гранату. При этом из магнитофона продолжали доноситься звуки «Brown Sugar», а двигатель все еще работал.

— Быстрей, — сказал Майкл, — валим отсюда, пока копы не приехали. У меня один знакомый живет поблизости.

Они выскочили из машины и под взглядами случайных зрителей, открывших рты от изумления, помчались вниз по улице. Вскоре они уже стучали в дверь небольшого дома.

— Здесь живет Ники Хопкинс, — пояснил Майкл, и Кит вздохнул с облегчением. Ники был музыкантом и иногда играл с «Роллинг Стоунз». Кит знал, что ему можно доверять.

Пока они смывали с себя кровь в ванной, Ники вызвал лимузин, чтобы их отвезли в «Боуден Хаус». Кит быстро позвонил Аните и рассказал о происшедшем. Та закричала на него:

— Привези мне героина или я сию минуту свалю отсюда!

— Все, все, — успокаивал ее Кит, — сейчас приеду и привезу. Но немного.

Спрятав наркотики у Ники в туалете, Кит с Майклом поехали к Аните.

Спустя пару часов Кит приехал ко мне и поведал обо всем случившемся. Удивительно, но он до сих пор был пьян в стельку.

— Так что с машиной? — спросил я. — Кто вам ее отбуксировал?

— Черт с ней, с машиной! Наверное, больше никогда ее не увижу, но это меня уже не особенно волнует. Если я поеду туда, меня потащат в участок и начнется вся эта кутерьма с лишением прав и так далее.

На следующий день, в воскресенье, меня в десять утра разбудил бешеный стук в дверь.

— Скорее! — крикнул я Мадлен. — Наверняка полицейские. Спусти все, что есть, в унитаз.

Спустя пять минут в дверь уже колотили так, что я всерьез опасался, как бы ее не выбили. Наконец все наркотики были смыты в канализацию, и я открыл. За дверью стояла Анита.

— Ради бога! — выкрикнула она по-итальянски. — Почему ты так долго не открывал?

Я объяснил, и тут она в отчаянии схватилась за голову.

— А я за этим и приехала. Тони, мне плохо, лекарства не помогают. Найди мне где-нибудь героин, срочно.

— Жди меня здесь, — сказал я и поехал на поиски. Вернулся я пару часов спустя. Ей было уже по-настоящему плохо. Руки дрожали, а тело сотрясали конвульсии, словно ее било током. Она понюхала и буквально через секунду забылась глубоким сном, как обычно засыпают дети.

Вечером она вернулась в «Боуден Хаус», но наутро вновь пришла ко мне, моля об очередной дозе героина. Так продолжалось четыре дня. В конце концов рассерженный доктор Морис позвонил Киту и объяснил, что у его жены теперь героина в крови гораздо больше, чем в начале лечения. Если она не может проводить в лечебнице целый день, дальнейшее пребывание ее там становится бессмысленным.

Кит долго выговаривал Аните, и в конце концов она согласилась остаться и пройти весь курс лечения. Однако врачи настаивали, чтобы Кит не приезжал к ней. Они осуждали его за то, что он ругается с ней и привозит ей наркотики.

Трудное задание посещать Аниту легло на мои плечи. Я поехал к ней на лимузине с огромным букетом цветов, сердечно обнял, поцеловал и незаметно передал немного кокаина.

— Вот тебе в качестве утешения. Кит взял с меня обещание, что я не буду возить тебе героин, так что придется тебе обходиться кокаином.

Она настояла, чтобы я приехал попозже и привез еще. Так я и ездил в «Боуден Хаус» — дважды в день целую неделю.

В конце концов она не выдержала напряжения и выписалась в гораздо худшем состоянии, чем ложилась туда. Врач прописал ей таблетки, заменяющие героин и облегчавшие ломку. Но конечно, надежда на то, что с их помощью она завяжет, была очень слабая.

Наступил апрель, и «Роллинг Стоунз», взяв с собой женщин, детей, драгоценности и видеокамеры, решили искать убежища на южном побережье Франции. Они спасались от английских налогов, от постоянного навязчивого внимания со стороны полиции, от враждебных нападок газет. Они отступали и спасались бегством. Уличные хулиганы, жаждавшие изменить мир, оказались побеждены своим богатством и властью денег. Они бежали, покидая подростков, которых совсем недавно призывали к бунту. Теперь их манил достаток и праздность.

С холма в Сен-Тропе, где стояла крошечная белая церковь св. Анны, открывался потрясающий вид на лазурные просторы Средиземного моря. То здесь, то там белели паруса яхт. На севере же вздымались горы с прохладными сосновыми лесами и журчащими ручьями.