Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

В начале 1964 года Че обнародовал план промышленных инвестиций. В целом предусматривалось вложить в промышленность 180 миллионов песо, на 18 процентов меньше, чем в предыдущем году. Больше внимания уделялось сельскому хозяйству и особенно сельскохозяйственной инфраструктуре: строительству дорог к плантациям сахарного тростника и хранилищам.

Мигель Анхель Фигерас, один из коллег Че по Министерству промышленности, рассказывал: "Правительство заметило, что в отношениях с социалистическими странами возник огромный торговый дефицит, а мы чувствовали, что пришло время положить этому конец. Единственный способ достичь успеха состоял в восстановлении производительности выработки сахара". Так что темп индустриализации снизился, хотя уже были достигнуты значительные успехи: "было установлено новое оборудование, и много мелких и средних мастерских и предприятий успели переоснастить; это оказалось одной из главных причин того, что наши фабрики продолжали действовать и в то время, когда блокада Соединенных Штатов на поставку запасных частей была в полном разгаре". Да, темп замедлился, но процесс все так же оставался под тщательным контролем, что давало возможность исправлять - допущенные ошибки.

В эти дни у Че происходили постоянные жесткие столкновения с министром экономики Регино Боти и секретариатом Ху-сеплана - он обвинял своих оппонентов в формализме и называл Центр планирования логовом бюрократов. Переписка Че с Боти - он очень уважал последнего, хотя и постоянно спорил с ним - представляет собой непрерывные согласования. В октябре 1963 года он написал Боти:

"Я сожалею, что мое отсутствие на совещании в Хусепла-не, возможно, послужило причиной отсутствия каких-либо обсуждений проблем производства. Согласно Вашей информации, ни в Камагуэе, ни в Орьенте суда не пострадали от урагана. Я всегда к Вашим услугам и готов по телефону или в письме предоставить информацию по поводу любых неясностей, касающихся производства или любой Другой области, в которой я хорошо разбираюсь (например, теории прибавочной стоимости)".

Через несколько месяцев, в феврале 1964 года, Че завершил

с Боти об одной из технических проблем фразой в письме:

приветствую Вас, товарищ министр, военным кличем Хусеплана:

Да здравствует война переписки! Долой производительную работу!"

- июня Че вновь написал Боти. В ответе на предложение последнего увеличить тираж журнала "Медико панамерикана" было сказано, что журнал - "говно", а исходя из "моего небольшого и мало поучительного врачебного опыта, говно не может служить никаким политическим целям". Еще одно письмо, датированное 17 июня, было ответом на личную просьбу насчет токарного станка: "Важнейшие инструменты не могут быть предметом купли-продажи. Если у Вас есть друзья, то отправляйтесь сами на поиски средств производства".

В конце 1964 года Че заявил, что Объединенный плановый комитет - это настоящее бедствие. "Всякий раз, когда я подписываю бумагу, то не знаю делаю ли я что-нибудь осмысленное или же подписываю какое-то чудовище - настолько плохи взаимосвязи". К Боти Гевара относился как к "одному из тех симпатичных людей, которые стараются разглядеть суть вещей, глубоко интересуются происходящим и заставляют людей шевелиться". Когда же в конце концов Министерство экономики оказалось поглощено Хусепланом, который возглавил президент Освальдо Дортикос, а Боти ушел работать на производство, Че поздравил его.

Но не только Объединенный плановый комитет получал от Че язвительные письма. Министру иностранных дел Раулю Роа он вернул письмо с такой припиской: "Возвращаю посланное тобой никчемное письмо, чтобы ты научился ничего не подписывать, не читая".

11 января Че раздавал удостоверения об участии в добровольной работе, где указывалось количество часов, отработанных на воскресниках; сам он тоже получил такой документ. В речи на пленуме Совета кубинских рабочих Че рассказал историю о семидесятилетнем старике, выполнившем добровольную норму, о женщине, отработавшей 340 часов, и рабочем, отдававшем добровольной работе все свободное время - 980 часов.

"Но главное не в том, чтобы сделать наши фабрики выгодными, пожертвовав несколькими рабочими... Достижения скорее должны осуществляться через знания, приобретенные в ходе работы... На эту пасху у меня в руках оказались кое-какие подарки, в том числе и не маленькие. Я лично считаю, что их можно было бы вручить самым выдающимся товарищам. Я не стану показывать их здесь, поскольку они на самом деле хороши и их можно по ошибке принять за материальные стимулы, которыми я их не считаю".

После этого он передал подарки трем наиболее отличившимся рабочим.

Он указал, что социальное принуждение было полезным, но при этом людей нельзя силой заставлять работать, в противном случае "добровольная работа" потеряет свой смысл.

В начале года Че дал интервью журналисту Севере Касалису (Сикитрилье), в котором затронул вопрос о трудовом лагере в Гуанаакабибьесе. "Мне известно, что вы не испытываете симпатий к Гуанаакабибьесу", - сказал Че и, не получив ответа, спросил: "Хотели бы вы туда поехать?"

Проблема Гуанаакабибьеса заключалась в отсутствии информации среди широких кругов населения. Отсутствие гласности порождало ужасные слухи и дикие версии. Сама мысль о трудовых лагерях исторически связывалась с нацистским или советским эвфемизмом для концентрационного лагеря. Че многократно поднимал вопрос в ходе различных разговоров в Министерстве промышленности; так, например, в 1962 году, когда начальник отдела кожевенного производства заявил, что не может никого наказать отправкой в Гуанаакабибьес без предварительного обсуждения с низовыми партийными организациями, Че ответил на это:

"Гуанаакабибьес - это не феодальное наказание. В Гуанаакабибьес не отправляются те, кто должен сидеть в тюрьме. В Гуанаакабибьес отправляются те, кто допустил более или менее серьезное нарушение революционной этики и был уволен с работы. Им приходится тяжело работать, но никакого зверства там нет".

Тот, кто совершил воровство, попадает в тюрьму; руководитель, покрывавший вора, попадает в Гуанаакабибьес. "Люди, которых я видел, не испытывают обиды или недовольства". И, заканчивая выступление, Че сказал сотрудникам министерства, что "каждый желающий может посетить Гуанаакабибьес, а те, кто не захочет этого сделать, могут уходить из министерства".

Место под названием Гуанаакабибьес, звучание которого приводило в изрядный трепет не одного из кубинских чиновников, находилось в маленьком городке Уверо-Кемадо, укрывшемся в лесу на полуострове Корриентес. Первоначально там находился трудовой лагерь, организованный армией, которым стало пользоваться и Министерство промышленности. Поблизости находился поселок шахтеров-угольщиков.