Владислав Бахревский - Савва Мамонтов

Был на выставке еще один замечательный павильон — художественный. Витте поручил Савве Ивановичу Мамонтову отобрать картины для показа и прежде всего представить личную коллекцию картин.

Савва Иванович не только откликнулся на просьбу, но и воспылал фантазиями. Ему сразу бросилось в глаза, что большие пространства под крышей павильона будут зиять пустотой. Он тотчас заказал Врубелю два огромных панно, которые скрыли бы нерабочее пространство.

Врубель сделал эскизы очень смелые, непривычные — «Встреча Вольги с Микулой Селяниновичем» и «Принцесса Грёза». Мамонтову эскизы понравились, но он предпочел не предоставлять их на утверждение уполномоченному Академии Художеств Альберту Николаевичу Бенуа. Написать свои панно Врубель не смог. Его выручил Поленов. Василий Дмитриевич взялся за дело как простой исполнитель и нисколько не жалел об этом. Панно писал в кабинете Мамонтова. Врубель приходил, смотрел, он был благодарен Василию Дмитриевичу до слез. Сам из последних сил писал панно для дома Морозова «Маргарита и Мефистофель».

Бенуа, получив, наконец, «Принцессу» и «Богатырей», пришел в ужас, он докладывал в Петербург: «Панно Врубеля чудовищны». Прибыла комиссия академиков, воззрилась в недоумении и «сочла невозможным оставить эти панно… в зале художественного отдела».

Заступничество Витте, ссылка на мнение государя, что надо собрать повторную комиссию, куда вошли бы Васнецов и Поленов, не помогли. Президент Академии Художеств великий князь Владимир Александрович ходатайство отклонил. Непокорный, ценящий свой вкус Савва Иванович вознегодовал и построил на свои деньги специально для двух панно павильон.

Врубель рассказал о всех этих треволнениях в письме к любимой сестрице Анне: «В материальном отношении (Мамонтов купил у меня эти вещи за 5000 руб) этот инцидент кончился для меня благополучно… Выберусь за границу к Надежде Ивановне (Забела. — В. Б.) не раньше конца июня.

Свадьба не раньше 30-го. Конечно, из 5 тысяч мне осталось получить только 1 тыс, из которой, получив 500, триста послал Наде и 100 Лиле (сестра, оперная певица. — В. Б.), и этим я совершенно утешен в этом фиаско».

Кстати говоря, по дороге в Швейцарию, к месту своей свадьбы, Врубель остался совершенно без денег. Какую-то часть пути, видимо, в самой уже Швейцарии, ему пришлось пройти пешком.

«Принцессу Грёзу» впоследствии перевели в гончарной мастерской на Бутырках на глазурованные плиты и водрузили на гостинице «Метрополь».

Сотрудничество с Витте на Всероссийской Нижегородской выставке, изумляющий оригинальностью павильон «Крайний Север», скандальный павильон «Принцессы Грёзы», спектакли Частной оперы в местном театре сделали имя Мамонтова знаменитым на всю страну.

Первого января 1897 года Витте писал Савве Ивановичу: «Государь Император по засвидетельствованию моему об отлично-усердной и полезной деятельности Вашей, Всемилостивейше соизволили в 1 день января сего года пожаловать Вам орден Св. Владимира 4 степени».

Кстати говоря, еще через год коммерции советнику Савве Мамонтову была пожалована серебряная медаль для ношения в петлице на Андреевской ленте, учрежденная в память Священного Коронования Государя Императора Николая II.

Обе награды праздничные. А вот за работу свою, за дело поистине великое награда Савве Ивановичу была совсем иная.

Как строил дороги Мамонтов? Это тоже надо знать.

Путь на Архангельск — первый в мире опыт железнодорожного строительства на Крайнем Севере. Мамонтов продемонстрировал человечеству возможности русской инженерной мысли и практики. Молниеносная работа, где поле деятельности — шестьсот экстремальных верст, не только поражала, но, возможно, и ужасала недоброжелателей России. Своих завистников у Мамонтова тоже было множество. Не нравилось, как живет, с кем дружит. Да еще этот театр! Сам певун! Пьески сочиняет, лепит из глины знакомых. Не деловой, пустой человек!

О самом Архангельском железном пути писали много дурного. Корреспондент суворинского «Нового времени» нашел массу недостатков, мелочных, заслоняющих громадность дела. Писал о показухе. Для работ, дескать, используется старенький малосильный пароходик «Чижов», а начальство возит комфортабельный мощный пароход «Москва». Кашеваров одевают с иголочки, когда высокие чины появляются, в обычные дни все ходят в рвани, драни. Жить в домах, построенных вдоль дороги, невозможно, в них даже печей нет. Это на Севере-то!

Статья появилась 12 июня 1897 года. 25 июня «Новое время» предоставило полосы для ответа. Ответ корреспонденту дал инженер Николай Георгиевич Гарин. Он же писатель Гарин-Михайловский, автор знаменитой книги «Детство Темы». «В техническом отношении поездка представляла для меня двоякий интерес, — писал Гарин в статье „По поводу Архангельской дороги“, — с точки зрения проектировки излюбленного моего детища — узкой колеи и в отношении исполнения работ на Крайнем Севере без всякого населения с такими препятствиями, как тундра, непроходимые леса, болота и прочее».

Пусть читатель внимательно проследит за мыслью выдающегося инженера, который строил дороги в Сибири, знал по себе, почем фунт лиха.

«В технике, как и в литературе, — утверждал Николай Георгиевич, — существует идейная и безыдейная работа… Какая идея Архангельской дороги? Очень большая. Ее колея — полсажени — уже широкой. Следовательно, Архангельская дорога из сорта узкоколейных железных дорог. При сравнении узкой и широкой колеи главным недостатком узкой признается сравнительно малая провозоспособность. Этого нет на Архангельской ж.д.; ее паровозы 48-тонные, т. е. такие же, как и на широкой колее, ее вагоны поднимают такие же 750 пудов, скорость 50 верст в час, и поезда Архангельской дороги, благодаря уклонам не свыше восьмитысячного, длиннее многих поездов ширококолейных дорог. В то же время рельсы Архангельской дороги всего 13 фунтов, а на широкой колее для 48-тонного паровоза требуются 24-фунтовые рельсы, или на версту дороги лишние 2 тысячи пудов рельс. Прибавьте к этому тот факт, что вагон архангельский, поднимающий те же 750 пудов, в то же время легче ширококолейного вагона на 150 пудов, или, другими словами, архангельский паровоз на 20 процентов везет больше продуктивного (не мертвого) оплачиваемого груза и решите тогда вопрос, где выгоднее использовать материал и какое сбережение при таком использовании получилось бы на всю нашу ширококолейную сеть в 40 тысяч верст выстроенных и 200 тысяч верст нам необходимых?»

Для Гарина-Михайловского проблемы экологии не имели первостепенного значения. Север был царством Природы. А мы должны шапку скинуть перед Мамонтовым за его экономически выгодный, узкий путь, сохранявший жизнь на полосе в аршин, да протяженностью в шестьсот верст. Сколько трав, мхов, лишайников, сколько невидимых глазу существ не умерщвлено жестокой человеческой деятельностью.