Жак Аттали - Карл Маркс: Мировой дух

В марте Гесс попросил его написать серию статей о свободе прессы в ответ на «декабрьский декрет». Карл написал шесть статей против цензуры, объясняя, что ей не следует вмешиваться в философию. Их опубликовали. Затем Карл предложил статью о смешанных браках: он утверждал, что брак между людьми разных конфессий должен быть светским. Главный редактор «Рейнской газеты» Рутенберг отверг статью, находя ее слишком терпимой к религии. Они сцепились. Карл ставил Рутенбергу в укор, что тот критикует религию, не понимая, что она есть продукт социальных условий. Кроме того, он считал, что Рутенберг роняет себя, водясь с экстремистами, провозглашающими наивное презрение к религии и Прусскому государству и присылающими в газету путаные сочинения о свободе. В конце концов, статью Маркса опубликовали по настоянию Гесса.

В апреле 1842 года, по-прежнему живя в Бонне, Карл не проявлял особой осторожности. Он выступил против цензуры, чтобы «вызвать раздражение святош, досадить филистерам, возмутить буржуа», и помог Бруно Бауэру закончить «Трубу Страшного суда над Гегелем, атеистом и антихристом», начатую двумя годами раньше и вышедшую за фиктивной подписью «одного благонамеренного христианина».

О снисходительности властей не могло быть и речи: в мае Бауэра все-таки изгнали из университета. Любая государственная служба была закрыта для того, кто потрясает устои государства или религии. Ни Бауэр, ни Маркс, никакой другой младогегельянец отныне не имели ни малейшего шанса сделать карьеру в университете.

Это не поставило под вопрос свадьбу, назначенную на март следующего года. Карл редко приезжал в Трир; он мало виделся с матерью и сестрами. Но он сохранял с ними превосходные отношения и беспокоился о болезни младшего брата, которому становилось все хуже.

Часть младогегельянцев, в том числе вернувшийся в Берлин Бауэр, ударилась в философский пессимизм и отказалась от политики. Карл не захотел последовать за ними: до разрыва между учителем и учеником оставалось уже недолго.

В июле 1842 года Маркс подвергся нападкам «Кёльнской газеты» в лице ее главного редактора Карла Генриха Гермеса за то, что отстаивал в журнале Гесса идею о светском браке. В ответ Карл в той же самой «Кёльнской газете» уточнил, что он сторонник светского государства, свободного и рационального, построенного по образцу Французской Республики, и впервые использовал понятие «фетишизм» для обозначения навязчивой идеи, почерпнув его в труде Шарля Дебрусса, вышедшем в 1760 году. В августе он набросился на историческую школу права, возглавляемую Фридрихом Карлом фон Савиньи, своим бывшим берлинским профессором. Прочитав эту статью, берлинские чиновники обвинили его в «распространении в Рейнской провинции франкофильства и французских идей». Отныне за ним установили строгий полицейский надзор, который не снимут уже никогда.

Карл начал долгий процесс освобождения из-под влияния своих учителей. После Гегеля, Бауэра и Савиньи его нападкам подвергся Рутенберг, так что Гесс, хозяин «Рейнской газеты», решил сделать главным редактором Карла и платить ему жалованье в 500 талеров. Это были его первое место работы и его последний оклад.

Молодой человек поселился в Кёльне и стал сотрудником, а потом и одним из редакторов «Рейнской газеты». Так начались его активные занятия журналистикой, которой он отдавал дань до самой смерти. Он намеревался сделать журнал более строгим и требовательным. В частности, отвергал некоторые чересчур радикальные статьи молодых кёльнских буржуа, упрекая их в нестройности и презрении к фактам. Гесс встревожился: эти молодые люди — одновременно его друзья и подписчики; почему бы их не печатать? Карл ответил Гессу непререкаемым письмом, в котором уже ощущаются неистовство и чувство превосходства этого двадцатичетырехлетнего юноши: «Мейер и ему подобные в самом деле прислали нам кучу подрывной и пустопорожней макулатуры, написанной небрежно, где перемешаны кое-как атеизм и коммунизм (которого эти господа никогда не изучали). Я не считаю нужным долее терпеть, чтобы газета служила выгребной ямой». И точка. Он здесь главный!

Шестнадцатого октября 1842 года, вскоре после смерти младшего брата в Трире, Карл написал свою первую политическую статью: «Коммунизм и „Аугсбургер альгемайне цайтунг“». В ней он объяснял, что «коммунизм» — движение, корни которого восходят к Платону, еврейским сектам и первым христианским монастырям, и что оно набирает силу во Франции, Великобритании и Германии.

К этому периоду относятся смерть брата и разрыв с матерью и сестрами, которых он совершенно забросил, а они упрекали его как за политические убеждения, так и за безразличие к их судьбе. На самом деле ему больше нечего было им сказать. Он практически никогда уже не заглянет в Трир, а с семьей будет видеться только изредка. Трир для него — отец, и больше ничего.

Именно в этот момент в Берлине в «Немецком ежегоднике» (Deutsche Jahrbücher) Арнольда Руге вышла политическая статья «Реакция в Германии» некоего Жюля Элизара — псевдоним молодого русского интеллигента Михаила Бакунина: «Воздух полон, чреват бурями! И потому мы зовем наших ослепленных братьев: покайтеся, покайтеся, царство Божие близко! Мы говорим позитивистам: откройте ваши духовные глаза, оставьте мертвым хоронить своих мертвецов и убедитесь наконец, что духа, вечно юного, вечно новорожденного, нечего искать в упавших развалинах!» Тридцать лет спустя Бакунин станет злейшим врагом Маркса.

В том же октябре 1842 года был принят закон Рейнской провинции, карающий сбор хвороста в частных лесах тюремным заключением. В обоснование этого закона один аристократ заявил в рейнском ландтаге: «Именно потому, что расхищение леса не считалось воровством, оно так часто и происходило». На это Маркс ответил в ноябре яростной статьей: «По аналогии законодатель мог бы заключить: именно потому, что пощечины не считаются убийством, их и раздают так часто. Стало быть, следует постановить, что пощечина есть убийство».

Работа над этой статьей, в которой говорилось о собственности, показала, что его познания в политической экономии еще слишком слабы. Он погрузился в чтение первых французских социалистов. Читал Сен-Симона (о нем ему столько рассказывал отец), утверждавшего равенство между мужчинами и женщинами, главенство экономики над политикой, а также говорившего о классах: «До Революции нация разделялась на три класса, а именно: дворяне, буржуа и индустриалы [промышленные рабочие]. Дворяне правили, буржуа и промышленники им платили. Сегодня нация делится только на два класса: буржуа и индустриалы…» Читал Сисмонди, утверждавшего, что труд производит больше, чем можно купить на заработную плату; у него он обнаружил термины «сверхстоимость» и «прибавочная стоимость», а также первый анализ концентрации капитала и пауперизации пролетариата. Сисмонди предлагал предоставить наемным рабочим доступ к владению капиталом и обязать предпринимателей выплачивать заработную плату даже в случае технического простоя или болезни. Читал Джеймса Милля, отца Джона Стюарта Милля, который предлагал учреждать рабочие кооперативы и — невероятная смелость для того времени — ввести прогрессивный налог на наследство. Читал Роберта Оуэна, американского мецената, вернувшегося в Англию, который считал, что характер человека — продукт общественной среды, для которой он сам служит лишь сырьем, и проповедовал общественное устройство без частной собственности. Читал Луи Блана, предлагавшего открывать национальные мастерские и призывавшего к планированию хозяйства. Читал Шарля Фурье, советовавшего строить фаланстеры, где люди будут трудиться и вести райскую жизнь и где только трудящиеся получат доступ к собственности: «Индивидуальное право собственности может основываться только на общественной пользе от осуществления этого права, которая может меняться в зависимости от времени… Чем больше возрастает собственность, тем больше рабочий вынужден соглашаться на низкую плату за работу, у которой слишком много соискателей; с другой стороны, чем больше количество торговцев, тем сильнее их склонность к мошенничеству из-за трудностей с получением прибыли… Каждый предприниматель находится в состоянии войны с массой и злонамерен по отношению к ней, поскольку исходит из личной выгоды». Читал также Прудона, самоучку с гор Юры, сына разорившегося бочара. Прудон работал наборщиком и корректором, пока не получил стипендию академии в Безансоне — стипендию, которой едва не лишился, опубликовав трактат с заголовком-вопросом «Что такое собственность?» и с ответом в тексте: «Это кража». Он писал: «Пять тысяч лет собственности доказывают: собственность — это самоубийство общества» — и предлагал создавать кооперативы, в которых все рабочие являлись бы собственниками средств производства и избирали своих руководителей.