Лита Чаплин - Моя жизнь с Чаплином

После завершения «Парижанки» в газетах стали писать, что у Чарли Чаплина есть грандиозный план — снять полнометражную картину под названием «Золотая лихорадка» и что он ищет молодую актрису на главную роль.

Я хотела получить эту роль и решила предпринять первый независимый шаг в моей жизни. Попытаться добиться ее.

Мое решение попробоваться на роль подогревалось предсказанием Мерны, что мне не хватит духу. Тем не менее я была достаточно самоуверенной и в свои пятнадцать считала, что нет ничего невозможного для меня, стоит только захотеть. А если я и не получу роль, рассуждала я философски, не арестуют же меня за эту попытку!

В воскресенье утром я отправилась в студию Charles Chaplin Film Corporation, хотя к этому моменту от моей бравады осталась лишь бледная тень. Я пошла преимущественно из-за Мерны, мужество которой не позволяло мне сдаться. Я взяла ее с собой поддержать мою угасающую отвагу.

В приемной студии я назвала занятой леди за столом свое имя и бодро спросила, на месте ли Чак Рейснер. Прошло много времени с тех пор, как я видела Чака, и никак нельзя было ожидать, что он сейчас постелет мне красную дорожку или даже просто выйдет поприветствовать меня. Леди из приемной предложила подождать и отправилась за ним.

Мы с Мерной прождали полчаса, Мерна нервничала, а я была почти готова сдаться, когда в комнату решительно вошел Чак Рейснер и поздоровался со мной. Он держался доброжелательно, хотя и не проявлял прошлой теплоты и непосредственности. Он сел между Мерной и мной на бежевом диванчике и спросил:

— Ну, что я могу сделать для тебя, Лиллита?

Ну и хитрец, сказала я себе. Посмотрим, что стоит за этими словами.

Каким-то образом мне удалось не звучать слишком инфантильно.

— Я читала, что м-р Чаплин ищет девушку на роль в «Золотой лихорадке», — сказала я на удивление гладко. — С тех пор, как я была здесь в последний раз, я много занималась драматическим искусством и подумала…

Мерна, которая была так храбра и уверена в себе, пока не попала сюда, теперь сидела прямо и неподвижно. Приходилось полагаться только на себя.

Чак выслушал меня и принялся жевать верхнюю губу. Потом сказал мягко:

— Ты не очень разбираешься в киношных делах, так ведь, милая? Никто не приходит с улицы предлагать себя для участия в пробах. Это делается через агентов, а иногда по блату — более крупному, кстати, чем я, для такой роли, как эта, — только никогда вот так.

— Извините…

Мне было стыдно, что я оказалась такой глупой и еще стыдно, что я создала впечатление, будто пришла просить его походатайствовать за меня. Впрочем, это впечатление было недалеко от правды, только попытка воспользоваться знакомством с ним поначалу не казалась мне неприличной.

Но Чак не был рассержен. Он улыбнулся и сказал:

— Мне пора спешить, но вы, юные леди, можете пойти со мной и посмотреть на нашу сумасшедшую работу. Ну, как?

Конечно, мы сказали «да». Чак повел нас на территорию, такую знакомую мне. За исключением большего, чем обычно, количества цветов, новых посадок вокруг пруда и нового офиса, студия была прежней. Та же суета: шумная команда из отборных профессионалов знала не только свое дело, но и то, как его делать с минимальными затратами времени и максимально эффективно. Пройдя большую, сооруженную на возвышении, съемочную площадку, мы приблизились к декорации, представлявшей собой убогое жилище — предназначенное служить интерьером в «Золотой лихорадке», — которое крепилось на склоне с помощью системы шарниров.

Чак повел нас через лабиринт стоек, коробок, мотков веревки и проводов, камер, стульев, мешков с искусственным снегом и ветродувной машины, которую проверяли электрики. Я видела издали м-ра Чаплина, занимавшегося всем и вся, выкрикивающего поочередно то проклятия, то комплименты. Я подумала, что он выглядит более мрачным, немного постаревшим и, если это только возможно, еще более притягательным. Меня и Мерну он не видел.

Чак достал для нас пару раскладных стульев, поставил их возле стены и извинился, что спешит. Все на студии Чаплина куда-то спешили.

Мерну поразила не только всеобщая суета, но и то, как много людей узнавали меня в течение дня и останавливались на пару минут поздороваться со мной. Я тоже была впечатлена и польщена — но не признавалась в этом Мерне. Может быть, она и знала, каков мужчина в постели, но зато ее никто не знал ни на одной студии, а тем более на студии Чаплина. Первыми в тот день меня узнали два мальчика, которые рассказали другим, что на студии Игривый Ангел. Подошел Мак Суэйн, забавный, похожий на моржа актер, игравший хулиганов в нескольких картинах Чаплина, которым Чаплин искренне восхищался. Подошли и операторы Ролли Тотеро и Джек Уилсон, сообщившие, что я стала совсем взрослой и очень хорошенькой.

Очень тепло приветствовал меня Генри Бергман. Это был закадычный друг Чарли, всегда оптимистичный и неунывающий человек, который выполнял поручения, присутствовал на рабочих совещаниях и выступал в роли придворного шута.

«Привет, красавица, а Чарли знает, что ты здесь?» — спросил он. Я ответила, что сомневаюсь. «Хорошо, никуда не уходи, — сказал он. — Чарли подойдет к тебе. У него дел по горло, но он не упустит возможности полюбоваться хорошенькой мордашкой».

Генри был прав. Через несколько минут я заметила, как он ведет Чаплина под руку (Генри Бергман был одним из немногих чаплинских сотрудников, кто был в контакте с боссом), говоря что-то, чего я не могла слышать, и указывая в направлении меня.

М-р Чаплин посмотрел в нашу сторону и нахмурился. Я застыла: это могло означать только то, что он сразу же узнал меня, вспомнил историю с вечеринкой Мэй Коллинз несколько лет назад и сейчас прогонит меня.

Вместо этого, все еще хмурясь, он кивнул. Потом он отвернулся, чтобы обсудить что-то с плотником, но через полминуты посмотрел на меня опять. В течение следующего часа он снова и снова бросал взгляды в мою сторону. Потом я увидела, как он беседует с Чаком Рейснером, и заметила, что он смотрит на меня более пристально, чем прежде. Казалось, в его взгляде сквозил вопрос, связанный со словами Чака о цели моего визита.

Я застыла от напряжения.

Вскоре он подошел к нам. Мерна остолбенела. Я боялась, что меня сейчас вырвет.

Он взял мою руку с приветливой улыбкой.

— Да-да, в самом деле, — произнес он. — Это моя девочка из «Возраста невинности». Боже мой, какой юной леди ты стала… Дай-ка мне посмотреть на тебя.

Я стояла, а мои ладони по-прежнему были в его руках.

— Прелесть, прелесть! Где ты скрывалась все это время?

— Я ходила в школу, — ответила я нерешительно и вспомнила, что нужно представить Мерну, находившуюся в шоковом состоянии.

Проигнорировав ее и восхищенно глядя на меня, он явно не просто отдавал дань вежливости. Он был действительно рад видеть меня, и когда он поворачивал меня, в очередной раз повторяя, как же я выросла, я почти слышала, как в голове у него прокручиваются мысли.