Джон Гарднер - Жизнь и время Чосера

Королева Филиппа тревожилась. Она любила Иоанну, но не доверяла ей. Хотя Иоанна была известна своей добротой и мягкостью, она слишком уж любила показной блеск, слишком уж напоминала честолюбивую и неразборчивую в средствах выскочку. К тому же Филиппа опасалась, что сорокалетняя женщина не сможет родить здорового ребенка. Ее опасения, по-видимому, оправдались. Из Бордо пришла весть: у наследника английского престола родился ребенок. «Малоподвижен, – шептались при дворе. – И глаза странные». Эти слухи, по мнению некоторых историков, доходили и до Филиппы. (Многозначительно отсутствие упоминаний об этом в письменных источниках.) Как минимум можно предположить, что у младенца была монголоидная внешность. Упоминая о смерти ребенка, Стоу пишет: «Как говорили, дитя умерло далеко не сразу». Как бы то ни было, Черный принц горько переживал утрату. Но Иоанна Кентская забеременела вновь, и на сей раз все сложилось более удачно – так, во всяком случае, тогда казалось. Она произвела на свет смышленого, здорового мальчика с золотыми кудрями – будущего Ричарда II, человека, который в силу своей редкостной невезучести и просчетов в политике будет низложен.

Молодой Чосер станет хорошим знакомым Иоанны Кентской, и не подлежит сомнению, что его возмутили бы неблагоприятные суждения, время от времени высказываемые о ней современными историками. Королева Филиппа могла неодобрительно относиться к этому браку, но, если бы она и впрямь недолюбливала Иоанну, ее преданный и послушный старый друг Фруассар никогда не позволил бы себе написать, что в Англии нет другой такой любящей женщины, как Иоанна, «известная всем своей красотой и богатством нарядов». Любящая натура этой миловидной, полной, усыпанной драгоценностями женщины сквозит во всех ее поступках. В 1381 году (Чосеру пошел тогда сорок второй год, он только что начал писать свои «Кентерберийские рассказы» и время от времени читал отрывки из них принцессе Иоанне и ее друзьям) Иоанна, взяв на себя роль посредницы, пыталась помирить Гонта с разгневанными лондонцами, которых сам Гонт не удостаивал своим вниманием, будучи то ли чрезмерно занят, то ли чрезмерно уверен в своей правоте. Некоторые рыцари, вассалы Иоанны, оказывали важное стабилизирующее влияние при дворе Ричарда, в то время как другие ее вассалы оказались в числе знаменитых «рыцарей-лоллардов», ревностных приверженцев богослова-реформатора Джона Уиклифа. Когда разгорелась ссора между Ричардом II и его несдержанным единоутробным братом Джоном Холлендом, которому Ричард пригрозил казнью, их мать Иоанна Кентская совершала частые и мучительно трудные поездки от одного к другому, стараясь уладить эту ссору. Ей так и не удалось примирить сыновей, и это, возможно, свело ее в могилу.

Помимо Иоанны Кентской и Алисы Перрерс – девушки, ставшей впоследствии любовницей Эдуарда, – в свите королевы Филиппы было немало подопечных и фрейлин; к концу 50-х годов многие из них уже имели свой собственный двор – например, Елизавета, графиня Ольстерская, у которой служил Чосер, и Бланш Ланкастер, первая жена Джона Гонта.

Отец Бланш, как я уже говорил, был сыном слепого Генриха и приходился кузеном Эдуарду III; после смерти Генриха он унаследовал титул графа Ланкастерского. Это был выдающийся полководец, прославившийся в войнах с шотландцами и французами; искусный дипломат на переговорах; советник, оказывавший благотворное влияние на короля и не раз отговаривавший его от жестоких поступков; один из лучших в Европе турнирных бойцов. Кроме того, он был самым богатым человеком в Англии – его ежедневные расходы составляли 100 фунтов стерлингов (24 000 долларов!) – и одним из наиболее глубоко и истово верующих христиан своего времени. Когда Генрих приехал во Францию для участия в грандиозном рыцарском турнире, французский король Иоанн Добрый, принимавший его со всеми почестями, предложил своему гостю богатые дары, но Генрих отказался от них и взял только колючку из тернового венка спасителя, переданную им впоследствии в дар соборной церкви девы Марии в Лестере. Незадолго до своей смерти – он умер в 1361 году от чумы – Генрих Ланкастер написал честную и трогательную книгу размышлений, которой дал название «Книга святых врачеваний».

Бланш, вторая дочь Генриха, по-видимому, во многих отношениях пошла в отца. Конечно, вряд ли можно ожидать, что в элегии на смерть будет нарисован точный портрет умершего человека, и поэтому портрет «Белой леди», созданный Чосером в «Книге герцогини», вероятно, в значительной мере идеализирован. Но несомненно и то, что хороший поэт не станет в элегии выдумывать, лгать – он лишь идеализирует те качества, которые имелись в действительности. Бланш, какой изобразил ее в своей элегии Чосер, являла собой воплощенную скромность, но не чуждалась общества людей; она была утонченна, благородно сдержанна, но вместе с тем весела сердцем, набожна, но без холодной строгости. Что бы ни писал Чосер для других дам, для Бланш он сочинял (когда познакомился с ней поближе, может быть не раньше 1361 года) стихи на религиозные темы. Так, согласно преданию, он написал по ее просьбе религиозную поэму «Азбука», представлявшую собой вольный перевод с французского. Стихотворение это всегда – и с полным основанием – считалось сугубо религиозным, но его привлекательность для современников Чосера заключалось в очевидном его родстве с поэзией куртуазной любви в ее наиболее одухотворенной форме. Да, по сути дела, «Азбука» Чосера и представляет собой образчик поэзии куртуазной любви. Посвящено стихотворение деве Марии, а одновременно (и только косвенно), может быть, и самой леди Бланш. Особый упор делается в нем на облагораживающем душу влиянии дамы, что в одинаковой мере свойственно как стихам в честь богородицы, так и куртуазной любовной лирике. Поэт молит лишь об одном: чтобы ее совершенство помогло ему приблизиться к богу; однако молитва его облекается в довольно нетрадиционную форму. Например, поэт говорит:

Обращение поэта к деве Марии с просьбой корить его и исправлять, чтобы помочь ему уберечься от грехов и заблуждений, явно принадлежит в большей степени традиции куртуазной лирики, чем церковной поэтической традиции. И хотя не следует делать никаких далеко идущих выводов из оброненного поэтом в «Книге герцогини» и, возможно, шутливого замечания о «восьми годах» безответной преданной любви к некой даме, одно то, что Чосер перевел для Бланш возвышенно-тонкую «Азбуку», говорит о дружбе между ними, возникшей задолго до смерти Бланш и создания посвященной ей элегии.