Эндель Пусэп - Тревожное небо

— Пошли на взлет.

Под ровный рокот моторов самолет лениво трогается с места и начинает разбег. Справа и слева, как солдаты в строю, стоят ряды самолетов. На трети дорожки внимательно смотрю на указатель скорости. Стрелка еле сдвинулась с места.

— Форсаж.

Моторы заревели на максимальной мощности и самолет… резко рванул влево.

Скорость движения самолета еще настолько мала, что руль поворота бездействует. Убираю газ правому мотору. Но убираю больше, чем следовало, и самолет круто разворачивает вправо, а там совсем рядом стоят морские разведчики… Мать честная! Сейчас начнет их считать конец нашего крыла… Рывком прибавив до отказа обороты правой группе моторов, нажимаю сколько было силы на левую педаль руля поворота. Разворот вправо прекращается, но мимо консоли правого крыла в ужасающей близости проносятся носы «каталин». Изо всех сил крутнув влево штурвал, с облегчением вижу, как поднялось правое крыло, а носы «каталин» мелькают уже под крылом. Слава богу! Пронесло… Опасность на сей раз миновала.

Корабль стал слушаться рулей, и скорость дошла почти до необходимой для отрыва от земли. Кончалась полоса. Впереди крутой обрыв к океану…

Потянув штурвал на себя чуть энергичнее, чем обычно, «повесил» корабль в воздухе. Мелькнула темная полоска земли, отделяющая аэродром от обрыва, и… самолет стал медленно «приседать», опускаясь все ближе и ближе к бурунам прибоя… Но за эти секунды корабль успел набрать необходимую скорость, чтобы начать нормальный режим набора высоты. Уф-ф! Вот вам и «остров ветров»…

На провожающих, видевших наш небывалый взлет сзади, некоторые его детали оказали гораздо более сильное впечатление, чем на экипаж самолета и его пассажиров.

Когда, оторвавшись от земли, мы вдруг провалились за обрывом вниз и скрылись с глаз, мало кто из видевших это надеялся, что мы оттуда снова вынырнем.

— Убрать шасси! — даю я бодро команду. Скорость прибавилась еще немного, хотя высота была меньше ста метров. Приходится круто развернуться, чтобы вовремя уйти от мчавшейся нам навстречу большой горы.

Тишина в самолете продолжалась на этот раз значительно дольше обычного. Но все хорошо, что хорошо кончается… А забегая вперед, скажу, что моему удивлению не было границ, когда пассажиры позже хвалили этот взлет, они якобы даже не почувствовали, когда оторвались от земли!

Уточнили курс, включили автопилот. Сегодня он нужен как никогда: расставание с «островом ветров» стоило нам с Обуховым столько нервов и энергии, что чуток отдохнуть просто необходимо.

Через «Большую лужу»

Успокаивающе гудят моторы. Под нами — Атлантика. Впереди, наперерез нашего курса ползет караван судов — десяток транспортов, конвоируемых большой группой военных кораблей.

Мы идем пока на небольшой высоте и ясно видим, как над трубами судов взвиваются белые струи пара: моряки приветствуют нас неслышными за шумом моторов гудками. Палубы транспортов и боевых кораблей заполняются матросами. Моряки приветствуют нас, машут руками… Мы качаем им крыльями: счастливого вам плаванья, друзья!

Караван идет к нам, в Советский Союз. Везет он из США алюминий и автомашины, оборудование и многое другое, необходимое нам в эти трудные дни.

Багрово-красный шар солнца подходит уже к горизонту и начинает спускаться в море. Справа и позади нас светлое ярко-голубое, без единого облачка, чистое небо. Далеко влево, там, куда уже не доходят прямые лучи солнца, оно становится темным, сливаясь с поверхностью океана. Исчезают в сумраке горизонта сахарно-белые вершины Исландских ледников, так напоминающие нам наше советское Заполярье.

Пассажиры устраиваются на отдых. Ведь по времени сейчас очень раннее утро — вылет состоялся ровно в полночь. Сегодня отдохнуть можно: высота полета — не более 3000 метров.

Самолет идет на юго-запад. Солнечный диск совсем тает за горизонтом, но вокруг довольно светло. Арктика. Солнце снова вскоре вынырнет где-то справа от нас и будет провожать корабль до самой посадки, освещая его с кормы.

— Как у вас дела, Эндель Карлович? — подает голос Штепенко.

— Сейчас ничего, а раньше было жаркавато. А у вас как? — в свою очередь спрашиваю я.

— У нас порядок. Час-полтора пролетим по радиомаяку Исландии, последние триста километров дойдем по радиомаяку Ньюфаундленда.

— А середина, «кусочек» в две тысячи с лишним? Это как будем контролировать? — начинаю я раздражаться.

— Что тут думать? Скоро облака накроют океан, но нам останется небо…

— И что же вы увидите на таком светлом небе? Голубые дали?

— Зачем дали? Дали нам ни к чему… Вы взгляните на юг, там кое-что есть.

— Ага, вижу. Серпик луны. Ясно. Действуйте…

В корабле вновь тишина. Пассажиры кто читает, кто дремлет, кто беседует вполголоса. Маски засунуты куда попало — в этом перелете они вряд ли понадобятся. Пушкари и пулеметчики, не боясь встречи с вражескими истребителями, прикорнули на своих постах и дремлют под монотонную песнь моторов.

Покоя не знают только наши механики да еще радисты. Золотарев и Дмитриев колдуют над приборами, подкручивают разные ручки и рукоятки, добиваясь наивыгоднейшего режима работы моторов. Задача у них нелегкая: получить возможно большую мощность при возможно малом расходе горючего.

Потихоньку чертыхаются радисты: мистер Кемпбелл опять не может связаться с Америкой. А связь нужна. Меня волнует состояние погоды на той стороне океана…

Солнце вновь показывает свой краешек из-за горизонта. Гаснут звезды, поблек и еле сейчас различим серпик луны. Пассажиры спят, только Молотов читает при свете маленькой лампочки какие-то бумаги. Устали спорить с нашим «мистером» и тоже заснули Низовцев с Мухановым. Лишь канадец, прижимая к уху наушники, что-то сосредоточенно слушает. Как потом мне доложил Штепенко, он все пытался услышать уже затухшие сигналы исландского радиомаяка. Приобрели мы, однако, сокровище… Меня все сильнее начинает тревожить это уж слишком спокойное времяпрепровождение. Надо знать точно, где мы находимся, какая погода по маршруту и в местах возможных посадок.

— Штурманы, как у вас с навигацией? — задаю я вопрос нарочито спокойно, безразличным тоном.

— С астрономией покончили, не успели удрать от солнца.

— Когда будет Гренландия?

— Через час, — бодро отвечает Штепенко, но мне чудится, что в его голосе нет обычной уверенности.

— Но она останется под облаками, — добавляет Саша чуть спустя.

— А как же вы обойдетесь без Гренландии? Боюсь, проскочим, как пить дать. Как дела со связью?

— Не бойтесь, Гренландию не цроскочим. А связи пока нет. Наши спят, а мистер… мистер тоже дремлет, — сообщает Штепенко, высовывая голову в проход, чтобы видеть радистов. Затем идет к ним. Через несколько минут возвращается. Я, нагнувшись, жду. Между кабиной радистов и штурманской начинают мелькать листки радиограмм. «Порядок, — думаю я про себя, — наконец-то, наладили». Но радуюсь зря. Белые листки — не радиограммы, а переписка между штурманами и Кемпбеллом, в результате которой выясняется, что связи с Америкой по-прежнему нет.