Мэтью Андерсон - Петр Великий

Такая скудность урожая вынуждала подавляющее большинство населения быть навечно прикованным к земле, чтобы прокормить свое государство, какого бы устройства оно ни придерживалось. К тому же эти естественные трудности дополнялись искусственными, создаваемыми людьми. Властители России выпестовали форму правления государством более деспотичную (как по форме, так и по сути), чем где бы то ни было в Европе. Разнообразные службы, насаждаемые самодержавием, буквально заполонили всю страну. После великого князя московского Ивана III (1462–1505) ряд властителей с заметным успехом боролся за объединение и расширение территории России, за создание надежной защиты от ее врагов — поляков, татар, шведов, — которые постоянно находились в опасной близости за плохо охраняемыми и нечетко обозначенными границами. Разрастающиеся вооруженные силы и необозримая территория требовали сильного, централизованного, а в случае необходимости и безжалостного правления… Но подобное управление порождало растущую безграничную монополию правителя, принимающего решения по всем важным вопросам. Новые указы в XVII веке все еще начинались традиционной формулировкой «царь повелел и бояре приговорили»; хотя на самом деле члены старых боярских родов и представляемая ими «феодальная» власть в конце века становилась менее важной, чем влияние ближайшего круга личных советников царя. Многие из них, выходцы из относительно незнатных помещичьих семей, часто возводились в ранг бояр. Упразднение при Петре боярской Думы было просто кульминацией процесса, начавшегося намного раньше. Подобострастие, которое родовитая знать выказывала царю, называя себя его холопами и простираясь ниц перед ним, вкупе с их принятием унизительных телесных наказаний, показывает, как мало они были похожи на западноевропейскую знать со всем тем, что она вкладывала в понятие чувства собственной чести. В первые десятилетия века казалось, что Земский собор мог бы стать постоянным элементом русского правительства, сдерживающим самовластие царя. Это был представительный орган, образованный главным образом из «служилых людей», которые в основном снабжали царей людьми для армии и примитивных органов управления и которые обычно награждались за свою службу земельными наделами. Сюда также входили и представители городского торгового класса, одно время даже казалось, что они вот-вот обретут реальную власть. Но с начала 1650-х годов Собор перестал созываться; вместо него для решения своих личных задач изредка собирались отдельные и ограниченные социальные группы — торговцы, «служилые люди» или представители Москвы. От этого псевдопарламентарного управления нельзя было ждать реального смягчения царского самовластия. Даже чиновники, посредством которых царь управлял страной, содержались под непрерывным контролем и, лишенные даже намека на какую-либо власть и инициативу, руководствовались жесточайшими инструкциями. Таким образом, Россия XVII века была обществом, в котором не было ни одного светского института, способного или хотя бы стремящегося бросить вызов самовластию монарха. Любое проявление независимости или инициативы, на классовой или организационной основе, безжалостно подавлялось.

Правящие огромным аграрным обществом цари добивались эффективной власти в основном посредством служилого класса землевладельцев. Чиновники ли, солдаты или в отдельных случаях дипломаты, — они были выходцами из этой группы, которая давала кадры для государственной машины. Бедные, как правило, необразованные, они во многом сильно зависели от государственной службы, дававшей средства к существованию. Царь, в свою очередь, не мог управлять без их помощи. Результатом было сотрудничество, которое, хотя и не всегда легкое, доказало прочность и на века дало характерную окраску почти каждому аспекту русской жизни. Большинство землевладельцев все еще получали свои поместья в пожизненное владение только в обмен на службу. На практике, однако, традиционное разграничение между поместьем, полученным на этих условиях, и поместьем с более престижными, наследственными сроками владения (вотчина) с тех пор, как службу требовали независимо от типа владения, стало в основном формальным и недействительным. Важнее было то, что во второй половине XVII века правительство фактически гарантировало землевладельцам надежное обеспечение крестьянами путем расширения крепостного права. В 1649 году новый сборник законов (Уложение) привязывал крестьянина, арендовавшего землю у помещика, навечно к поместью, где он работал. Отныне для него стало невозможным уйти от помещика легально без справки-разрешения (отпускная). Это законодательство, кульминационная точка долгого процесса, направленного на ограничение свободы передвижения крестьян, начавшегося еще в XV веке, укрепило позицию крепостного права как наиболее фундаментального и общепринятого из всех социальных институтов России. Оставались еще и свободные крестьяне, их было немало; многие из них, находясь под действием «Уложения», сохранили важные права — они могли обращаться в суды и иметь движимую собственность. Их юридическое положение по-прежнему было предпочтительным по сравнению с рабами (холопами), которые заполняли низший слой общества. Но как бы там ни было, во второй половине века самое большое сословие России представляли несвободные крестьяне; они отрабатывали барщину на земле помещика или платили ему натуральный оброк. Ситуация, в которой оказалась Россия, — необходимость ограничить передвижение немногочисленного населения в огромной неразвитой стране и заставить его содержать служилый класс солдат и чиновников исключительно для обороны и работы пусть даже примитивной административной машины, — делало развитие в этом направлении неизбежным. Большие потери населения в конце XVI и начале XVII веков, а возможно, и территориальный рост Российского государства, начиная с 1550-х годов, были мощными стимулами этого процесса. В известном смысле, и это может быть доказано, крестьянин был прикреплен не к земле или личности помещика, а к государству, в конечном итоге он работал на государство, и в этом производстве помещик был всего лишь посредником, и политика Петра и его организационные идеи направлялись на усиление именно этого аспекта ситуации. Но крепостное право, неизбежное для этих условий, расширялось и делалось в России все более жестоким, в то время как в большинстве стран остальной Европы оно сокращалось и становилось менее важным. Больше того, оно уже способно было ославить страну в глазах иностранцев как отсталую и полуварварскую; на долгое время крепостное право стало одной из самых непреодолимых преград для осуществления конструктивных перемен.

Читать дальше