Мэтью Андерсон - Петр Великий

Все это, казалось, обещало блестящий успех; и в мае Петр говорил своим военачальникам, что он намеревается продвигаться через Дунай в ожидании помощи как от Валахии, так и от Молдавии и, возможно, вооруженных восстаний на всей территории Балкан. Но последовало горькое разочарование. С самого начала российская армия испытывала трудности в запасах, которые замедлили ее продвижение. При продвижении через Польскую Украину, сопровождаемая царем, она пересекла Днестр только в июне. Турки, со своей стороны, переправились через Дунай севернее с неожиданной скоростью. Результатом было то, что к 19 июля русские достигли Станелиште на реке Прут, где они оказались окруженными намного превышающей по численности турецкой армией и с очень небольшим запасом (недостаток фуража для лошадей конницы был самой большой трудностью). Два дня жестокой борьбы привели российскую армию в безнадежное положение: вся она и сам царь, казалось, станут пленниками султана. Как Петр сам признавал позже, их положение некоторым образом напоминало положение шведов после сражения под Полтавой. Когда барон П. П. Шафиров, наиболее способный подчиненный Петра в вопросах внешней политики, был послан в турецкий лагерь, чтобы вести переговоры об условиях мира, царь был вынужден инструктировать его «соглашаться на все, что они потребуют, кроме рабства» [60] Письма и бумаги. Т. XI (I). С. 317. . На самом же деле условия, выдвинутые великим визирем Балтаджи Мехметом-пашой, который командовал турецкой армией, были намного менее гибельны, чем боялся Петр. Он желал, если необходимо, не просто сдать Азов, но отказаться и от Ливонии, признать Лещинского королем Польши, возможно, даже уступить Псков шведам. В результате должны были быть отданы только Азов, Таганрог и крепости на Днестре. Но это означало потерю флота, построенного такой ценой, начиная с 1696 года, который осуществил первое желание Петра сделать Россию военно-морской державой. Это была самая горькая за все время своего правления пилюля, которую он должен был проглотить. Поскольку он проглотил ее, «Господь Бог вывел меня из этого места, подобно Адаму из рая» [61] Цит. по: В. Н. Sumner, Peter the Great and the Ottoman Empire (Oxford, 1949), p. 40. . Он также должен был обещать прекратить российское вмешательство в Польше, отказаться от посольства в Константинополе и позволить Карлу XII свободный проход в Швецию.

Ряд факторов предотвращал полное бедствие, которое казалось неизбежным. Имелись значительные трения между турками, желавшими ценой короткой войны всего лишь восстановления территории, которую потеряли в 1700 году, и Карлом XII и Девлет-Гиреем, которые надеялись на длительную войну мести и крупномасштабное вторжение в южные российские степи. Великий визирь, конечно же, беспокоился о быстром мирном урегулировании прежде, чем агрессивный король Швеции мог бы прибыть из Бендер и оказать свое влияние на требования более жестких условий. Когда Карл достиг Прута, он сразу поссорился с Балтаджи, утверждая, что с данными ему 20 000—30 000 лучших турецких солдат он сам захватит Петра и будет удерживать его пленником до тех пор, пока русские не согласятся на жесткие условия. Имеется также свидетельство, указывающее, что многие турецкие командующие вступили в войну с недоверием и что они лично ненавидели крымского хана. Отсутствие единства противников Петра, другими словами, было огромным преимуществом для него в этот критический момент [62] При отсутствии единства по этому вопросу см.: С. Ф. Орешкова. Русско-турецкие отношения в начале XVIII века (Москва. 1971). С. 118–119, 131–132. . Кроме того, русские, со всеми своими трудностями, сражались хорошо и причинили значительные потери своим противникам, так что просьба о перемирии удивила турок и была вначале принята за уловку. По всем этим причинам Петр сравнительно легко откупился от наиболее критического положения, в котором он когда-либо находился. Хотя великий визирь получил подарки от русских, что являлось обычным делом на таких переговорах, не было никакого убедительного свидетельства тому, что он был подкуплен, чтобы проявить мягкость. Мирные условия дали туркам все, чего они действительно хотели; и это продолжалось до сентября, когда слухи о взяточничестве начали циркулировать и в Москве, и в Константинополе [63] Для обсуждения этого вопроса см.: Орешкова. Русско-турецкие отношения. С. 152–154; Sumner, Peter the Great and the Ottoman, p. 40–41. .

Однако Петр страдал от серьезной и оскорбительной задержки. На военном уровне он был побежден проблемами поставок и чрезмерным доверием. На политическом уровне молдавский господарь Кантемир, как только он подписал соглашение с русскими, показал себя неспособным оказать им какую-либо эффективную помощь, в то время как в более богатом государстве Валахия ни господарь, ни большинство знати не желали принимать определенную ясную линию, пока не стало очевидно, кто был побеждающей стороной. Результатом было то, что большие надежды, которые были возложены на православных христиан Балкан, оказались почти полностью вводящими в заблуждение. Милорадович, один из агентов Петра, оказался способным помочь поднять значительные силы в Черногории и Герцеговине для использования против турок; но они были слишком далеко от главной области конфликта, чтобы влиять на результат.

Петр сам смирился с мыслью, что был теперь свободен концентрировать свои усилия против шведов в Померании. Он также старался ослабить удар, который старались нанести российскому престижу, изменяя версию мирных условий, которая через его агентов распространялась в Западной Европе. (Формулировка некоторых из пунктов была изменена, а одно из требований, предусматривающее, что Шафиров и генерал Шереметьев должны ехать в Константинополь в качестве заложников для выполнения соглашения, было опущено полностью) [64] Sumner, Peter the Great and the Ottoman, p. 40–41. . Но Петр был далек от того, чтобы видеть конец турецким осложнениям. Он принял условия, согласованные на Пруте, но с чрезвычайным нежеланием. Еще до конца года Апраксину, как губернатору Азова, было приказано передать город туркам и уничтожить Таганрог; и за несколько дней до того как это было выполнено, турки еще раз объявили войну. Это было не больше чем бумажная декларация; в апреле 1712 года Шафирову удалось подписать другое мирное соглашение. Все же ситуация оставалась непостоянной, частично из-за непрерывного турецкого опасения российской деятельности в Польше (от которой Петр на самом деле временно отстранил большинство своих вооруженных сил в 1711 году и первой половине 1712 года) и также потому, что турецкая внешняя политика была в значительной степени во власти непрерывной персональной и фракционной борьбы в Порте. Очередное турецкое объявление войны пришло в ноябре 1712 года, затем еще одно в мае следующего года. Шафиров мало преувеличивал, когда жаловался Петру, что это непостоянное и лживое правительство меняет свою политику каждый час [65] Орешкова. Русско-турецкие отношения. С. 183. . После июня 1715 года, после сложных переговоров, отношения России с Оттоманской империей стали на довольно твердую основу. Соглашение, подписанное в том месяце, не было особенно благоприятно для Петра; он вынужден был обещать полный уход России из Польши в течение двух месяцев. Однако это продолжало руководить его отношениями с его великим южным соседом и в остальную часть его правления. В ноябре 1720 года один важный результат неудачной кампании на Пруте был ликвидирован, когда Россия восстановила право содержать дипломатического представителя в Константинополе. Но Петр никогда не вернул Азов, место своей первой военной победы. Не был он способен и восстановить флот, который потерял в 1711 году. Усилия по продвижению на юг, которые поглотили так много ресурсов и энергии, в конечном счете завершились неудачей.