Клод Дюфрен - Мария Каллас

«Бедняжка Тина» и в самом деле проявила поразительную оперативность. Не дав супругу до конца насладиться его новой победой, она забрала детей и покинула их совместное жилище на авеню Фош, чтобы найти пристанище у своего отца, и тут же подала на развод. Было бы логично предположить, что Аристотель только того и ждал. Однако это было не так. Напротив, Онассис предпринял не одну попытку уговорить жену отказаться от своего решения, что должно было бы насторожить Марию. Однако певица была слишком счастлива, чтобы заметить какой бы то ни было подвох. Как известно, счастье всегда слепо. К тому же Аристотель по-прежнему уделял ей максимум внимания и удивлял широкими жестами. В промежутках между заключением новых миллиардных сделок он садился в самолет и летел, чтобы провести с ней безумную ночь. Шампанское лилось рекой, в то время как голос Марии слабел на глазах.

В сентябре, всего несколько дней спустя после окончательного расставания с Баттистой, она вновь совершила круиз на яхте «Кристина». В этот раз здесь не было ни знаменитых гостей, ни шумных стоянок в портах. Влюбленным хотелось побыть наедине, а не выставлять свои чувства напоказ. Ступив на палубу яхты, Мария перестала играть в примадонну. В похожих на балетную обувь белых туфлях без каблуков, в скромном платьице или же в купальнике, она каждой клеточкой своей кожи наслаждалась солнцем и доставшимся ей счастьем.

Куда же направлялась эта влюбленная парочка? Конечно, в Грецию, обетованную землю. На берегу их уже поджидало такое количество спешивших сделать сенсационные снимки газетных фоторепортеров, что греческое правительство направило туда отряд морской полиции, чтобы разогнать толпу. И это все, что оно могло сделать для миллиардера и самой великой певицы в мире.

Как уже говорилось выше, Мария с нескрываемой досадой прервала свои райские каникулы, чтобы выполнить обязательства по контрактам, подписанным еще от имени Менегини, словно тот предчувствовал, что хоть таким образом вырвет свою супругу из объятий возлюбленного.

Впрочем, старый и покинутый муж вновь напомнил о себе. 14 ноября судья Бресия, который должен был официально развести супругов Менегини, вызвал их к себе. Легко догадаться, что они не могли незаметно пройти в здание суда, плотно окруженное папарацци и сотнями зевак, устроивших Баттисте теплый прием, достойный звезды. Еще немного и бывший муж примадонны начал бы раскланиваться перед публикой! Вслед за ним прибыла и сама Каллас. Некоторые люди пришли сюда с единственной целью — освистать певицу. Накануне она выступила с заявлением, вызвавшим всеобщее неодобрение итальянцев, неожиданно вставших на защиту попранной добродетели. «Я не ангел, — заявила Мария журналистам. — Я женщина и серьезная артистка. К тому же я точно не дьявол. Однако я имею право жить как любой другой человек».

Тем не менее при появлении Марии робкие попытки освистать ее тут же прекратились. Певица прошла сквозь молчаливую толпу и вошла в кабинет судьи, где задержалась более чем на шесть часов. В продолжение этого времени между супругами шел ожесточенный спор. В итоге судья вынес решение о разводе с разделом имущества по взаимной договоренности: Марии в собственность перешли дом на улице Буонарроти, а также все драгоценности, преподнесенные ей Баттистой. Ему же досталась вилла в Сирмионе, в то время как мебель, картины и ценные предметы интерьера были поровну разделены между супругами. В целом Мария и Баттиста разделили имущество на сумму в 600 миллионов франков (что в 1990 году составляло бы около 80 миллионов). Менегини, несмотря на удрученный вид, с которым он все это время появлялся на людях, нисколько не утратил чувства реальности.

Я пишу эти строки и держу перед собой газетную фотографию: Каллас и Менегини расходятся в разные стороны. Символическая картина, скупая и жесткая. Последний снимок, запечатлевший разбитую семейную лодку: все, что осталось от проведенных бок о бок одиннадцати лет.

Думала ли об этом Мария, когда летела в Америку, где ее ждал еще один контракт, заключенный все тем же Менегини? Скорее всего, нет. Она с головой окунулась в новое счастье, и ее единственным желанием было поскорее увидеться с Аристотелем. Она не могла признаться даже себе самой, что музыка и пение, то есть все, что до сих пор было смыслом ее существования, отодвигалось постепенно на второй план. В ее новой жизни не было места для былых ценностей. Она не хотела больше приносить себя в жертву искусству.

С этого ли момента началось то, что называется духовной смертью артистки — ее падение с музыкального Олимпа? Возможно ли, чтобы столь яркая звезда начала гаснуть, едва достигнув тридцатишестилетнего возраста? Конечно же зрители еще какое-то время наслаждались ее божественным голосом. Когда она появлялась на сцене оперного театра — а это случалось все реже и реже, — несравненная трагическая актриса по-прежнему приводила в трепет и восторг публику. Однако это были только отдельные вспышки молнии. Начиная с этого времени, тот, кто по-настоящему любил ее, всякий раз, когда слушал певицу, чувствовал подспудный страх: вдруг ее голос предательски сорвется на какой-либо высокой ноте? Каждый поклонник ее таланта с тревогой наблюдал, как эта феноменальная певица, которая совсем недавно была способна с самым естественным видом демонстрировать невероятные чудеса виртуозного исполнения, отныне все чаще проявляла признаки давно копившейся физической и моральной усталости. Вот почему публика ломилась на каждое ее выступление вплоть до последней серии концертов в 1974 году. Ее боялись потерять. Зрителей мучили опасения, что перед их кумиром занавес опустится навсегда. Число поклонников певицы росло день ото дня. Шли годы, а восторги зрителей не утихали. Никогда Каллас не пользовалась таким успехом и любовью слушателей, как в то время, когда уже не могла удивлять их своими невероятными вокальными достижениями, так обогатившими оперное искусство.

И сама Мария мало-помалу начала испытывать страх и сомнения. Потеря веры в себя была для нее тяжелее утраты былых вокальных возможностей, что и привело к фатальной развязке. В итоге Мария потеряла саму себя. Как известно, певица всегда критически относилась к своему творчеству. Если в какой-то вечер ей удавалось выступить с особым блеском, она с недовольной гримасой произносила: «Вот в этом месте я могла бы сделать лучше…» Чувство неудовлетворенности не покидало ее исключительно потому, что она была уверена в том, что могла бы сделать лучше. Теперь же она знала, что лучше не получится. Такое пессимистическое настроение незаметно привело ее к отречению от призвания.

Таким образом, связь с Онассисом и новый образ жизни, который она начала вести, не были единственной причиной самоуничтожения артистки. Встреча с миллиардером стала для нее только отправной точкой, внешним толчком, чтобы опустить крылья и рухнуть вниз. В тот момент певицей владела неуемная жажда удовольствий. Мария всегда хотела иметь богатых друзей. Она давно мечтала о красивой жизни. Она изголодалась по веселью и роскоши так же, как в юности по макаронам, которые варила себе в отцовском доме в Бруклине. Она думала, что сможет насытиться и ничего при этом не потерять.