Бернгард Рубен - Зощенко

А если бы я хотел сатирически изобразить то, в чем меня обвиняют, так я бы мог это сделать более тонко и остроумно. И, уж во всяком случае, не воспользовался таким устаревшим методом завуалированной сатиры, методом, который вполне был опорочен еще в 19 столетии.

В одинаковой мере и в других моих рассказах, в коих усматривался этот метод, — я не применял сатирической направленности. А если иной раз люди стремились увидеть в моем тексте какие-либо якобы затушеванные зарисовки, то это могло быть только лишь случайным совпадением, в котором никакого моего злого намерения не было.

Прошу мне поверить — я ничего не ищу и не прошу никаких улучшений в моей судьбе. А если и пишу Вам, то с единственной целью несколько облегчить свою боль. Я никогда не был литературным пройдохой, низким человеком или человеком, который отдавал свой труд на благо помещиков и банкиров. Это ошибка. Уверяю Вас.

Мих. Зощенко».

Если отвлечься от времени его написания — наивное письмо, в котором автор более всего заботится о правдивости и чести при обращении к своему верховному обвинителю, как к самому справедливому судье. Но нельзя понять, тем паче — судить прошлое из последующей эпохи, не постигая «органику» предыдущей, не погружаясь в то бытие.

Это особая тема — письма Сталину опальных писателей, посланные ими в крайних обстоятельствах, письма Замятина, Булгакова, Зощенко… Письма истинных художников и честных, интеллигентных людей, обращающихся по этим своим внутренним законам порядочности к человеку, обладающему абсолютной властью в стране, наивысшим авторитетом и признанной всенародной любовью.

«Я ничего не ищу и не прошу никаких улучшений в моей судьбе», «пишу Вам с единственной целью несколько облегчить свою боль», «Уверяю Вас»… Как и на первое свое письмо Сталину в ноябре 1943 года, написанное с искренней верой в нужность повести «Перед восходом солнца» и надеждой отстоять ее с помощью столь просвещенного и всемогущего человека, Зощенко не получил ответа и на сей раз.

Но это искреннее, исповедальное письмо являлось, как видно, моральной опорой для самого Зощенко в том искаженном, перевернутом мире, где совершенно безобидный, детский рассказ, не имеющий никакой политической или идеологической подоплеки, мог быть обращен в злостный, враждебный целому обществу пасквиль и становился антисоветским жупелом. А общество, в котором многие не читали вовсе этого рассказа, охотно принимало такое его истолкование…

И даже в писательской среде мало кто терзался размышлением о некоей загадке вторичного появления в журнальной периодике детского рассказа, на этот раз во взрослом «толстом» журнале. Не давая никакой трактовки данной загадке, а говоря только о фактах, П. Капица (которого в начале 1946 года ввели в состав редколлегии «Звезды» с тем, чтобы он, сменив В. Саянова, стал бы затем ответственным редактором журнала) пишет в своих воспоминаниях:

«Он (Саянов) должен был закончить свое редактирование на пятом-шестом номере, а я за это время — подготовить к набору седьмой-восьмой.

Не знаю, что побудило Саянова в последнем „его“ номере завести новый отдел — для малышей. Он поместил детские стихи Корнея Чуковского и небольшой рассказик Михаила Зощенко „Приключения обезьяны“.

<���…> В начале августа нас срочно вызвали в Москву. Выехали Прокофьев, Саянов и я, а от редакции „Ленинграда“ — Борис Лихарев, Дмитрий Левоневский и Николай Никитин. В пути мы узнали, что в этой же „Красной стреле“ едут секретари горкома партии — Попков и Широков.

„Что же такое стряслось?“ — принялись гадать мы. Обсудили многие материалы, напечатанные в последних номерах журналов, но никому и в голову не пришло вспомнить „Приключения обезьяны“.

Утром того же дня мы попали на прием к начальнику Управления пропаганды ЦК Александрову. Нам думалось, он сразу начнет распекать нас, но говорил он каким-то приглушенным, тихим голосом, оба, мол, журнала печатали сырые, малохудожественные, а порой и идейно вредные произведения, но чашу весов переполнил рассказ „Приключения обезьяны“, поэтому нас всех вызывают на Оргбюро ЦК.

— Подготовьтесь к ответу, — посоветовал он. — Приходите к восемнадцати часам.

— Я виноват, — принялся корить себя Саянов. — Ведь знал, что повесть Мих-Миха „Перед восходом солнца“ разнесли в пух и прах и не дали напечатать конец. Не ко времени он ее писал. И вот угораздило!

— Зачем же он „Обезьяну“ подкинул вам? — спросил Прокофьев.

— Да не подкинул, — с досадой сказал Саянов. — Я сам выпросил у него…»

Итак, В. Саянов, уходящий с поста ответственного редактора «Звезды», вдруг, не посоветовавшись даже с намеченным в преемники П. Капицей, заводит в последнем редактируемом им выпуске журнала новую рубрику «Новинки детской литературы». И… печатает рассказ, написанный Зощенко полтора года назад и уже публиковавшийся в журнале «Мурзилка». Более того, этот же рассказ был помещен в книжечке рассказов Зощенко, вышедшей в библиотечке массового «Огонька» в Москве летом того же 1946 года. А публикация в «Звезде» происходит вообще без ведома Зощенко (хотя Саянов и говорит, что «сам выпросил» рассказ у него). Но сомневаться в искренности Зощенко никак не приходится — ни вообще, ни, еще того безусловнее, в письме Сталину.

Значит, кому-то была нужна именно эта публикация как конкретный повод для удара по Зощенко. Наверняка цековским разработчикам деталей данной идеологической кампании, которую по указанию Сталина развернул затем в своем докладе Жданов. И. здесь, в комбинации вокруг Зощенко, не обошлось, надо полагать, без его давнего недруга Вс. Вишневского (статья которого «Вредный рассказ Мих. Зощенко» появилась в газете «Культура и жизнь» уже на следующий день после фактически ночного заседания Оргбюро, где присутствовал и с резким осуждением Зощенко выступал Вишневский. Он явился на это заседание как на торжественное мероприятие, надев все свои ордена и медали, безусловно осведомленный о закулисной стороне происходившего действа). Не исключено, он и надавил на Саянова, дабы эта публикация произошла в ленинградском журнале, в редактируемой им «Звезде». Не зря Жданов недовольно оборвал П. Капицу, выступавшего после его доклада на писательском сборе в Смольном, когда тот сказал, что «Приключения обезьяны» напечатаны не только в «Звезде» с ее двадцатитысячным тиражом, но еще раньше в приложении к «Огоньку» тиражом в сто тысяч. «И до москвичей доберемся, говорите о своих ленинградских делах», — мгновенно бросил реплику Жданов.

Зощенко однако ни тогда, ни потом не старался проникнуть в помыслы и души участников этой комбинации…