Мария Грей - Мой отец генерал Деникин

— Господа офицеры, вас просят собраться около подъезда.

Все поспешили, застегивая в последний раз солдатские портупеи. Появившийся на верхней ступени директор прочел громким голосом только что полученную телеграмму, прибавил несколько слов поздравления. И это все? Да, все!

В тот же вечер офицеры забыли о своем разочаровании. Обходя всю ночь лучшие рестораны в городе, они танцевали, пели, пили водку и коньяк, курили папиросы в компании со своими преподавателями, ставшими теперь им почти ровней.

Антон не сможет потом вспомнить, каким чудом он проснулся на следующий день в полдень в своей собственной комнате.

Через два дня друзья, одетые в новую униформу, расстанутся, чтобы провести короткий отпуск каждый у себя дома. «Новая жизнь» начнется с начала октября.

Бела, где была расквартирована 2-я бригада, насчитывала не более восьми тысяч гражданского населения. Половина из них, монополизировавшая коммерцию и легкую промышленность, принадлежала к иудейскому вероисповеданию. Три тысячи поляков старались избегать любого общения с русскими, будь то чиновники или военные. Ни один артист или лектор не забирался так далеко и не выступал в Беле, где не было даже муниципальной библиотеки. Местная интеллигенция собиралась один или два раза в неделю в клубе или в одном из немногих ресторанов. Только здесь католики, православные или евреи (единственный еврей-интеллигент был врачом) снисходили друг к другу и обменивались несколькими словами. Как те, так и другие обычно посещали семьи своих единоверцев.

Так как жалование в 51 рубль не позволяло Антону перевезти к себе мать из Влоцлавска, он поселился в городе и довольствовался сначала обществом своих друзей военных.

В один из апрельских дней 1892 года они пригласили его поохотиться на кабанов; огромное количество этих диких животных становилось угрозой для будущего урожая. Подпоручик сдержанно относился к охоте, но развлечения были редки, и он согласился к ним присоединиться. Охотники вышли ночью, чтобы перекрыть путь кабанам, возвращающимся к логовам. Небо уже просветлело, показалось солнце, когда Антон услышал крик о помощи. Углубившись в лес, он заметил охотника, который вцепился в ветку дерева, поджав под себя ноги. Взбешенный кабан бросался на ствол, на шее у него была открытая рана. Антон выстрелил ему в голову, и зверь упал. Висящий человек отпустил ветку и, сожалея о промахе, который, как он говорил, случился с ним впервые на кабаньей охоте, тепло поблагодарил своего спасителя. Антон узнал налогового инспектора, некоего Василия Чижа, которого он видел в одном из ресторанов и который слыл одним из самых искусных охотников Белы. Через восемь дней подпоручика пригласили на крестины Ксении Чиж, дочери Василия, родившейся тремя неделями ранее. Он не мог отказать. Орущий младенец несколько раздражал его, но его мать понравилась ему чрезвычайно. Это была блондинка с прекрасными голубыми глазами, с большим открытым лбом. Он нашел, что ее несколько длинный нос очень своеобразен, губы обворожительны. Изысканные манеры дочери барона сочетались с естественностью. Сердце Антона билось быстрее, когда голубые глаза устремлялись на него. По-видимому, его борода и отпущенные усы, серые глаза и высокие непослушные брови не вызывали у нее неприятия. Подпоручик первый отвел взгляд и присоединился к группе, окружавшей счастливого отца. Как человек чести, он не считал возможным ухаживать за замужней женщиной, за матерью семейства. Однако вскоре он стал близким другом семьи и год спустя присутствовал на втором крещении — Дмитрия, брата маленькой Ксении, которую все звали Асей.

Если не считать этих редких выходов в свет, будущий генерал посвящал все свое время обучению унтер-офицеров. С конца 1894 года визиты Антона в семейство Чиж стали реже, поскольку он стал готовиться к конкурсу на право поступить в академию Генерального штаба. Ему надо было повторить весь учебный материал за последние два года, проведенные в Киеве, усовершенствоваться во французском, истории и географии. Конкурс проходил в два этапа. Тысяча пятьсот офицеров сдавали экзамены по местному военному ведомству, четыреста из них были приняты и среди них — Антон. Принятые на местах делали попытку продвинуться дальше: осенью 1895 года они сдавали экзамены в Санкт-Петербурге. Выбраны из них были лишь сто пятьдесят. Антон с радостью увидел среди них себя.

Первый год он слушал лекции по национальному и международному праву, изучал французский, немецкий, астрономию, географию, геометрию и, конечно, военное искусство. Как ни удивительно, военная история начиналась с походов Ганнибала и кончалась войной с Наполеоном I. Офицеры предпочли бы знакомство с современным материалом.

Практические занятия были оставлены на третий год. Перегруженная программа и 81 рубль ежемесячного жалования не позволяли наслаждаться развлечениями, которые предлагала столица. Следующий год казался более многообещающим. Но увы! Антон срезался на экзамене. Профессор военного искусства задал ему вопрос, вызвавший у него полное недоумение:

— Что произошло ровно в полдень в день битвы под Ваграмом?

Подпоручик стал говорить о расстановке сил противников, но его прервали.

— Скажите мне, что произошло ровно в полдень.

Он растерялся, начал запинаться и увидел, как рука экзаменатора против его фамилии выводит ноль. Так как регламент запрещал повторно проходить один и тот же материал, то нужно было вновь сдать трудный вступительный экзамен и начать все заново. Осенью 1896 года он принимается четырнадцатым из ста пятидесяти.

Три следующих года, проведенных в столице, позволили ему завести новые знакомства. Он посещает театры, присутствует на нескольких приемах императора в Зимнем дворце. Именно первый из них потом вспоминал Антон в малейших деталях.

В этот день только что произведенный в офицеры поручик Деникин, один из двадцати приглашенных из военной школы, был представлен во дворце. Все здесь казалось скромному провинциалу сплошной феерией: глубина величественного зала, сверкающий паркет, ослепительный свет люстр, разнообразие и чрезвычайная изысканность женских туалетов. Приглашенные встали полукругом, лицом к огромной двери. Открылись обе створки, и при звуках полонеза вошли царь и царица. Они обошли полукруг, поприветствовав и улыбнувшись приглашенным, затем разместились в соседнем зале, дверь в который осталась открытой.

Бал начался. Иностранные дипломаты, русские сановники один за другим приглашались для короткой беседы с Николаем II. Все следили глазами за входящими к царю, говорили об изменениях во внешней политики, о том, что, оказывается, опять в милости министр, считавшийся до сих пор в опале…