Мария Грей - Мой отец генерал Деникин

— А, вы хотите бежать! Вовремя же я пришел. Держите предателей генералов!

Все очень похоже — наглость, надетая набекрень фуражка, простонародный говор. Лишь детская улыбка не могла никого обмануть. Марков был в восторге от своего переодевания. Стремительно вошел посланник Ставки полковник Куссонский.

— Генерал Духонин направляет меня с поручением в Киев. Я уезжаю сию минуту. Паровоз ждет меня на станции. Я могу посадить двух… в военной форме.

Все взгляды обратились к Деникину. Комендант тюрьмы предложил:

— Я думаю, у меня найдется мундир по вашему размеру. Что скажете вы о форме капитана? Поручик будет для вас… не по возрасту.

— Нет, спасибо. Я стал гражданским лицом, таковым и останусь до Новочеркасска.

Он обратился с Куссонскому:

— Возьмите с собой этого подпоручика и этого солдата. Приказ есть приказ, Марков и Романовский не осмелились протестовать и последовали за Куссонским.

— Auf wiedersehen! — крикнул им Лукомский, уже полностью вошедший в роль немецкого «буржуа».

Деникин спросил его:

— Вы не изменили своего решения? Вы направляетесь в логово волка.

— Уверяю вас, Антон Иванович, что мой маршрут самый хитрый и надежный. Крыленко идет на Могилев, я — ему навстречу. Кто подумает искать меня здесь? А дальше я уж как-нибудь выпутаюсь.

Комендант тюрьмы, проводив полковника Куссонского и двух «военных», вернулся с каким-то подпоручиком и представил его Деникину:

— Ваше превосходительство, разрешите мне представить вам: вот Петр Михайлович Любоконский, он вполне заслуживает доверия. Он уезжает в отпуск и едет до Харькова. Петр Михайлович может быть вам полезен. Возьмите его с собой в качестве попутчика.

Подпоручик отдал честь. Во взгляде его честных глаз светилось воодушевление. Деникин протянул руку.

— Вас не пугает идея отправляться в путь с человеком, которого разыскивают, чтобы убить.

— О нет, Ваше превосходительство! Я могу вас заверить, что пока я жив, они вас не тронут!

Молодой человек отправился на станцию и купил билет на Ростов-на-Дону через Харьков. Путь обещал быть долгим, четыре ночи и три дня, не считая вероятных опозданий. Поезд отходил в 4 часа 30 мин. В 3 часа пополудни Деникин был уже в штабе польской дивизии, где его ждал паспорт на имя Александра Домбровского родом из Варшавы, заместителя директора польской службы здравоохранения.

Южный поезд опаздывал на 6 часов. В переполненном вагоне Деникин-Домбровский и подпоручик все же нашли два места в купе. Они опустили полки. Генерал выбрал верхнюю. Было уже 11 часов вечера, когда поезд тронулся.

Вновь обретенная свобода должна была бы опьянить. Но генерал не ощущал себя опьяненным, а напротив, почему-то сильно подавленным. Из-за того ли, что был в гражданском? Из-за ложного паспорта? Из-за необходимости ли прятаться и притворяться первый раз в жизни? Сон долго не приходил.

Утром на первой остановке один веселый солдат сошел наполнить чайник кипятком. Каждый приготовил себе чай. У Любоконского были пирожные, он предложил Деникину, тот поблагодарил на польском.

— А! Вы поляк, — обрадовался сосед, человек небольшого роста с лысиной, — я некоторое время жил в Польше перед войной. Я по налоговой части. А из каких вы мест?

— Мой отец родился в Саратовской губернии.

— Но это на Волге в двух тысячах верст от Польши! Деникин-Домбровский смутился, поспешно стал что-то объяснять. Но чиновник по налогам не был подозрительным человеком, он говорил, чтобы что-то говорить. Женщина, закутанная в три шали, жаловалась на холод, и это послужило прекрасной темой для разговора. Затем солдат, ходивший за чайником, начал разъяснять новую большевистскую программу:

— Они национализируют землю и заводы, после чего раздадут все народу. Каждому достаточно будет заплатить какую-то малость, чтобы сделаться собственником!

Чиновник осведомился:

— А могли бы вы мне сказать, где народ возьмет деньги, чтобы заплатить эту «малость»?

— Ему даст правительство. У меня есть друг в Петрограде, в канцелярии. Он мне объяснил, что правительство заплатит народу то, что ему было недодано за сто лет в качестве компенсации за капиталистическую эксплуатацию.

— А где правительство найдет деньги? — настаивал чиновник.

— В банках, черт возьми! И у буржуев.

В разговор вмешалась маленькая, укутанная в шали женщина:

— Мы в Москве, ожидая всего этого, умрем с голода. Солдат посоветовал ей:

— А вы поезжайте на побережье Аральского моря. Как я погляжу, вы любите путешествовать. Там никогда не бывает голода.

Один из попутчиков, до сих пор все время молчавший и не отрывавшийся от чтения, поднял на солдата глаза и взглянул из-под пенсне:

— А позвольте вас спросить, почему? Солдат ударил себя по коленкам и засмеялся:

— Вы производите впечатление ученого человека, и вы не знаете, почему?

— Да, я преподаватель. И я действительно не знаю.

— Вы не знаете, что на Аральском море есть гигантские птицы, которые откладывают яйца, огромные, как арбузы?

Солдат округлил руки:

— Яйца вот такой величины! Одно яйцо может накормить целую семью!

Преподаватель пожал плечами и, пробормотав: «Детские сказки», — вновь погрузился в чтение. Маленькая женщина и крестьянин, оскорбленно взглянув на преподавателя, продолжали заинтересованно расспрашивать солдата.

В следующую ночь вагон заполнил отряд шумных военных. Почти невозможно стало протиснуться в коридор. Однако ранним утром Деникину и Любоконскому удалось сойти на платформу.

Зная, что поезд отходит только через час, они решили немного размять ноги. Какие-то люди под взглядами зевак клеили на стенах афиши. Стекалась толпа:

«Всем! Всем!

Генерал Корнилов сбежал из Быхова с четырьмя своими сообщниками! Военный революционный комитет рассчитывает на поддержку народа в безжалостном подавлении всякой попытки контрреволюции».

Другая афиша была подписана председателем Комитета железнодорожников:

«Корнилов сбежал из Быхова с четырьмя сотнями текинцев. Они направляются к Жлобину. Я прошу всех железнодорожников принять необходимые меры для ареста Корнилова. Об его аресте прошу немедленно меня информировать!»

Люди читали. Они надеялись, конечно, получить какие-то сведения с места военных событий или узнать о конце войны. Их лица выражали безразличие и разочарование.

Деникин и его попутчик направились к паровозу. Рабочий с таким черным лицом, что нельзя было разглядеть его черты, загружал лопатой уголь. Машинист смотрел, как он работает, и курил. Вдруг рабочий вставил лопату в кучу угля и, плюнув, сказал:

— Надоело мне работать на буржуазию! Машинист бросил окурок:

— Это ты мне говоришь?

— Да, тебе! Я надсаживаюсь, чтобы загружать твой проклятый паровоз, а ты стоишь и куришь, скрестив руки!