Юрий Шахбазян - Амбарцумян

Виктору Амазасповичу было легко убедить своих коллег в важности качества, а не количества публикуемых работ, поскольку они были очевидцами «плодовитости» одного «оригинального» бюраканского астронома. Это был не глупый человек, но поразительно неглубокий, нередко грешивший скороспелыми «эффектными» суждениями. Давно замечено, что «медленно постигающий ум ещё не значит слабый ум, так же как быстро схватывающий ум не всегда есть основательный ум, а часто бывает очень поверхностным» [194] Кант И. О душевной немощи в познавательной способности // Кант И:. Сочинения: В 6 т. М, 1963–1966. Т. 6. С. 443. . Этот бюраканский астроном обладал, казалось бы, прекрасным качеством — не терять времени даром. Когда он начинал с необычайным рвением изучать совершенно незнакомую ему область астрономии, то параллельно с изучением, по свежим следам, писал монографию или, на худой конец, научно-популярную статью. Этого он не только не скрывал, но и советовал всем поступать так же. По количеству публикаций он опережал всех в обсерватории. Прошло несколько десятков лет, он сильно продвинулся по карьерной лестнице, но о его многочисленных и противоречивых трудах редко кто серьёзно вспоминал. Однажды на учёном совете обсерватории, где критиковали его очередную малограмотную и малозначащую работу, выступил бюраканский астроном Марат Аракелян и с юмором посоветовал не тратить время даром на критику, а вынести решение — целиком опубликовать все труды «плодовитого учёного» отдельным изданием, чтобы легко было увидеть, как они противоречат друг другу.

Рассмотрим теперь, насколько обоснованно наукометрия предлагает определять уровень труженика науки по цитируемости. Легко показать, что учёт цитируемости не может служить показателем научного уровня сотрудника. В науке, как и других сферах человеческой деятельности, существует такое явление, как мода — легковесная и быстро проходящая увлечённость. Мода как сложный, но поверхностный фактор общественной психологии не определяется ни необходимостью, ни целесообразностью, а зачастую просто выходит за рамки разумного. Мода — временное явление, она появляется неожиданно и так же неожиданно исчезает. Во все времена появлялись и модные поэты, прозаики, философы и учёные, но многие из них канули в небытие. Если представить огромное сообщество увлечённых одной и той же модной областью науки людей, то естественно предположить, что в своих изысканиях они будут ссылаться в основном друг на друга, и количество ссылок будет сильно расти, а наукометристы сочтут это высоким научно-исследовательским уровнем, что абсурдно. Чувствуя своё бессилие, члены модного научного сообщества обычно ревностно поддерживают друг друга и теряют способность к объективности.

С другой стороны, цитируемость это не что иное, как популярность или, попросту говоря, рекламирование личности, что недостойно человека науки. Амбарцумян считал наукометрические подсчёты пустым занятием, а рекламирование личности научного работника и тем более следование моде в науке вредным. Нелишне вспомнить учителя и друга Амбарцумяна, академика Ивана Матвеевича Виноградова, который оберегал своих учеников и коллег от модных тем в науке, призывая к трудному и благородному поиску новых тернистых путей.

Сейчас, когда информационное поле перемещается в Интернет, многое становится понятным. Каждый сайт в Интернете оценивается частотой посещаемости, причём не ясно, посетители удовлетворились данной информацией или нет. Зачастую важно просто удачно назвать сайт. Хорошо известно, что сайтовики начинают «раскручивать» своё творение, популяризировать или, попросту говоря, рекламировать. Конечно, это имело место и в «доинтернетный» период, когда журналисты, популяризаторы науки и литераторы «раскручивали» и раздували личность того или иного деятеля науки, исходя из политических, корпоративных, националистических интересов, оставляя в стороне научную или литературную ценность трудов данной персоны. И не перечислить, сколько дутых имён было таким образом создано. Историки науки до сих пор не могут объективно ориентироваться в ворохе публикаций рекламного толка о трудах и личности того или иного учёного или писателя. Избегать громкой раскрутки должен каждый уважающий себя исследователь.

Конечно, каждый научный сотрудник, изложив своё открытие в научной статье, естественно, желает, чтобы она стала известна научному сообществу. Конечно, каждый относится к своей статье, как к любимому новорождённому ребёнку, отправляющемуся по волнам океана в бурлящий, полный несправедливости мир науки. Исследователю хочется, чтобы о его работе знали, чтобы он имел возможность доказывать свою правоту и даже авторство. Здесь научная мораль требует скромности и умеренности.

Однажды к Амбарцумяну обратился бюраканский астроном с жалобой на зарубежного астронома, который не сослался в своей статье на его работу, и попросил совета. Амбарцумян поступил таким образом. Он спросил:

— Сомневаетесь ли вы, что автором «звёздных ассоциаций» являюсь я?

Тот удивлённо ответил:

— Нет, конечно.

Амбарцумян продолжил:

— Тогда давайте выборочно возьмём несколько номеров ведущих астрономических журналов, отыщем статьи, относящиеся к исследованиям звёздных ассоциаций, и подсчитаем, в скольких статьях имеются ссылки на моё имя. Но предварительно я хочу узнать ваше представление — каков будет процент ссылок на меня в этих статьях?

— Не менее 90 процентов, — ответил тот уверенно.

— Вот вы и серьёзно ошиблись. Речь идёт здесь о нескольких процентах. Дело в том, что один мой любознательный ученик не поленился и получил это число.

— Да, но ведь это несправедливо, — огорчился посетитель.

— Может, и есть тут элемент несправедливости, но это меня нисколько не должно огорчать, скорее наоборот. Ведь это означает, что звёздные ассоциации стали общепризнанными астрофизическими объектами, не требующими дополнительных доказательств. Но чтобы переубедить вас окончательно, расскажу историю, связанную с нашим великим поэтом Аветиком Исаакяном. Некоторые дотошные социологи, производя опрос во всех слоях армянской общественности, в частности, спрашивали: кто автор слов хорошо известной армянам песни «Сиреци, яре таран…» [195] В вольном переводе на русский стихи звучат так: Полюбил — любимую отняли, Поранили и увели. Что за ужасный мир, Сердце вырвали, — увели… ? Социологи были огорчены, что почти никто из опрошенных не назвал Исаакяна как автора этих слов, и почти все говорили, что слова — народные. Когда об этом сообщили поэту, тот их успокоил своим ответом: «Это самая большая похвала, полученная мною в жизни». Ясно, по крайней мере, одно: мир скорее забудет поэта Исаакяна, чем его бессмертные стихи.