Мария Покрышкина - Жизнь, отданная небу

...Когда мы отыскали Мешковых в Кратове, они искренне обрадовались нам. Василий Никитич бодрился, но было видно, что он очень плох. Надежда Николаевна, как ни старалась, не могла скрыть своей тревоги. Это была наша последняя встреча с ним.

Спустя два года, приехав по делам в Москву (муж служил тогда на Волге), мы узнали о кончине старого художника. Отложив все дела, поехали с Сашей на Усачевку. Там мы стали невольными свидетелями неприглядной истории.

В одной из комнат на столе лежал в гробу всеми забытый Василий Никитич, а в другой - шумела набежавшая многочисленная родня. Скандалили из-за наследства. Мы с мужем сразу почувствовали себя лишними. Прошли к гробу Василия Никитича, простились с ним и ушли никем не замеченные.

С Сергеем Тимофеевичем Коненковым наша дружба продолжалась еще долго. Он умер в 1971 году, не дожив всего трех лет до своего столетнего юбилея.

Эти два больших художника распахнули для нас с мужем дверь в удивительный мир искусства. Огромное им спасибо!

Я уже упоминала, что Александр Иванович очень дорожил дружбой людей цельных, самобытных и интересных.

Навсегда запомнился визит к нам на квартиру троих мужчин в полувоенной форме. Один из них - крепкий, энергичный - отрекомендовался Сергеем Павловичем Королевым.

- Александр Иванович, не подскажешь, как попасть на прием к товарищу Сталину?

Муж ответил, что к Сталину он не вхож.

- Понимаешь, в чем дело, - объяснил Сергей Павлович. - Мы занимаемся вопросами, связанными с ракетной техникой и полетами в космос. Но у нас нет ни своего КБ, ни денег. Куда только не обращались...

Муж задумался, а потом предложил:

- Вот что, поехали-ка в ЦК комсомола к Николаю Александровичу Михайлову. Оттуда по прямому проводу попробуем пробиться к Сталину.

Первый секретарь ЦК комсомола, выслушав Покрышкина и Королева, набрал номер телефона.

- Товарищ Поскребышев? Михайлов говорит. У меня сейчас находятся товарищ Покрышкин с тремя конструкторами-ракетчиками, которые занимаются очень важным делом. Нельзя ли попросить Иосифа Виссарионовича, чтобы он их выслушал?

Встреча была назначена.

Через некоторое время муж, вернувшись с сессии Верховного Совета СССР, спросил у меня:

- Мария, ты помнишь, как к нам приходили три конструктора?

- Конечно, помню, - ответила я. - Один из них Королевым назвался.

- Так вот, я их всех троих встретил на сессии. Они в качестве гостей присутствовали. Увидели меня - обрадовались. Благодарили за помощь. Сейчас вовсю свое дело двигают. Все трое - лауреаты...

Саша никогда не делил горе на свое и чужое, так же как и заботы - на личные и общественные. Не случайно с 1946 года и до конца своей жизни он неизменно избирался депутатом Верховного Совета СССР. И обращались к нему со своими нуждами не только избиратели его округа. Часто, не добившись положительного результата у своего депутата, люди из самых разных краев и областей страны приезжали к Покрышкину. Отказать в приеме он никому не мог, а в Военную академию посторонних не пропускали. Проблему эту Саша решил элементарно просто: все посетители приходили к нам домой.

- Мария, ты пойми - люди не из праздности к нам приходят. Так что потерпи, - порой оправдывался он, когда дети у нас были еще маленькие.

Словом, беспокойств было немало. Но за четыре десятка лет его депутатства я ни разу не упрекнула мужа за эти визиты. Некоторые из них бывали и забавными.

Слышу как-то многоголосый шум на лестничной площадке у нашей двери. Открываю - в квартиру входят не менее двух десятков посетителей. Что такое? Оказалось, все они ожидали приема у Михаила Ивановича Калинина. Прием почему-то не состоялся, и тогда кто-то бросил клич: "Пошли к Покрышкину! Александр Иванович не откажет, позвонит в Президиум Верховного Совета и все наши дела рассмотрятся без проволочки". Пришлось разочаровать посетителей, объяснив им, что такими полномочиями Покрышкин не обладает.

В 1948 году Саша закончил академию имени М. В Фрунзе. Он и на этот раз остался верен себе: дипломную работу написал на месяц раньше остальных и защитил ее с блеском. В итоге - золотая медаль и диплом с отличием Начальник академии (к тому времени Никандра Евлампиевича Чибисова сменил на этом посту генерал-полковник В. Д. Цветаев) предоставил Александру Ивановичу отпуск. На радостях мы, забрав с собой детей (сыну исполнилось шесть месяцев, а дочери - три года четыре месяца), решили отправиться на отдых в Крым. На подобное можно решиться только в молодости.

Так, уже вторично за нашу совместную жизнь, мы с Сашей оказались у моря, на этот раз - у Черного. Но разве можно сравнивать наше настроение и впечатления от бескрайнего, вечного, такого лазурного и ласкового простора с тем, что мы испытывали пять лет назад в Манасе, на берегу Каспия? Прошлое казалось мне каким-то ужасным сном: и обваливающиеся норы-землянки, и гибель друзей, и постоянная тревога за любимого человека... Теперь же сам воздух дышал покоем и счастьем. Рядом был муж и двое детей, любимые и желанные.

Расположились мы в Артеке, воспользовавшись приглашением его директора-новосибирца Б. А. Овчукова. С раннего утра Александра Ивановича окружали пионеры-артековцы, и мы все вместе уходили на пляж, участвовали в различных соревнованиях. По вечерам сидели с ребятами у костра, пели песни, Саша рассказывал о войне.

Однажды пристроив на весь день Сашу-маленького, мы с мужем и дочерью отправились в Ялту. А разве можно, оказавшись в этом городе, не побывать в доме-музее Антона Павловича Чехова? Не спеша осмотрели экспозицию и уже собрались было уходить, когда к нам подошла одна из работниц музея и передала приглашение Марии Павловны Чеховой подняться к ней на второй этаж на чашку чая. Конечно же мы с радостью приняли приглашение!

Комната, куда нас привели, была просторной и светлой. Посредине стоял, окруженный множеством стульев, большой обеденный стол. Слева от окна старинный письменный стол, весь заваленный бумагами и книгами. Тут же стояла старинная лампа под зеленым абажуром. Справа в углу, за ширмой, - кровать.

Мария Павловна, маленькая, худенькая старушка, рассказала нам, что Антон Павлович любил в этой комнате принимать своих друзей: Куприна, Бунина, Андреева, Горького, Левитана. Слушая ее, так нежно любившую своего брата и посвятившую ему и его творчеству всю свою жизнь, мы чувствовали, что боль, хотя прошло уже полвека после смерти писателя, не утихала в этой старенькой интеллигентной женщине и никогда не утихнет.

Встреча эта запомнилась нам на всю жизнь.

Служба на Волге

Незадолго до окончания академии имени М. В. Фрунзе произошел случай, как мне кажется, во многом предопределивший дальнейшую военную судьбу мужа. Однажды раздался телефонный звонок и мужской властный голос спросил: