Мария Покрышкина - Жизнь, отданная небу

Покрышкина Мария Кузьминична

Жизнь, отданная небу

Аннотация издательства: Имя трижды Героя Советского Союза Александра Ивановича Покрышкина широко известно. О нем написано немало книг и, казалось, исчерпано все. что можно было сказать о знаменитом летчике-истребителе. Но книга "Жизнь, отданная небу" во многом открывает неизвестное ранее. Мария Кузьминична Покрышкина - жена и друг героя - тепло и проникновенно рассказывает о своем муже, приводит новые факты и штрихи, значительно дополняющие его портрет.

Содержание

Вступление

Это было у моря

Я буду звать тебя Мария

Манасские будни

Пять месяцев неизвестности

И снова разлуки

Прощай, БАО!

В Новосибирске

Земляки встречают своего героя

Учеба в академии имени М. В. Фрунзе

Служба на Волге

"Вижу Батайский мост, Саша!"

И снова учеба

Десять лет в Киеве

В Главном штабе ПВО

Маршальские звезды

И помнит мир спасенный

До последнего удара сердца

Вступление

До сих пор не могу до конца поверить, что его нет. Вхожу в квартиру форменная фуражка на вешалке, шахматы расставлены, дверь кабинета открыта. Кажется, сейчас встанет из-за стола и выйдет навстречу. Непроизвольно делаю шаг вперед. Но в квартире только тишина... В нашей квартире, где еще совсем недавно тишина была таким редким гостем.

"Они жили долго и счастливо и умерли в один день" - так хорошо и мудро заканчивается старая сказка. Мы тоже жили долго и счастливо. Но вот Александра Ивановича нет, а я живу. Конечно же, я не одинока. У меня замечательные дети и внуки. Часто бывают друзья. Но ни на шаг меня не отпускает от себя память. Она-то и побудила взяться за перо.

В последние месяцы жизни Александра Ивановича, возвращаясь от него из больницы, чтобы хоть на какое-то время оторваться от тягостных мыслей, я начинала перебирать наиболее яркие события нашей жизни, записывала их и на другой день читала мужу.

"Ну и память у тебя, Мария, - улыбался он, - впору роман писать. А что? Он, пожалуй, получится". В те дни Александр Иванович заканчивал работу над книгой "Познать себя в бок", увидеть которую ему, увы, не довелось. Нет, тогда я не думала о книге. И если бы не искреннее желание добавить еще несколько штрихов к образу человека, ставшего народным героем, если бы не настойчивые просьбы многих друзей, я не взялась бы за эту работу.

Мне не довелось бывать в боях рядом с Покрышкиным. Поэтому описании боевых действий читатель в моей книге не найдет. Впрочем, о фронтовых подвигах Александра Покрышкина немало написано его однополчанами. Но я провожала его в боевые вылеты и встречала после них. Боев в его жизни было много, и не только на фронте. С такой же отвагой и бескомпромиссностью, с которыми мой муж сражался с врагом, он воевал с косностью, бюрократизмом, подлостью, со своей болезнью, наконец. Он боролся за победу до конца и побеждал. Только один раз он проиграл бой... С той поры я одна.

Александр Иванович немалого достиг в жизни: прославленный летчик, трижды Герой Советского Союза, маршал авиации. Еще при жизни стал легендой. И если оценивать по большому счету, он был счастливым человеком. Но счастье даже в сказках просто так не дается. А уж в действительности... Счастье Покрышкина - очень и очень трудное, завоеванное и выстраданное.

Да, его можно было назвать и честолюбивым человеком. Но только в том плане, что честь свою ставил превыше всего. Он не терпел, когда порой ему оказывали почести сверх меры. В быту был скромным и нетребовательным, простым и открытым для людей.

Круг наших друзей никогда не определялся занимаемыми должностями и рангами. Однако заслужить дружбу Покрышкина было не просто. Зато уж если Александру Ивановичу человек нравился, то это, как правило, навсегда. Он не покидал друзей ни в радости, ни тем более в горе. Потому и нас никогда не оставляли друзья. Сейчас я это особенно чувствую.

У него был острый ум, способный мгновенно оценить ситуацию и тут же найти единственно верное решение. Это природное качество, отточенное боевой практикой, ярко проявилось после войны на командной работе. Я только теперь поняла, почему он так самозабвенно любил шахматы: в них, как и в летной работе, часто приходится в самые сжатые сроки просчитывать максимальное количество вариантов, чтобы выбрать один.

Помню, забежал к нам как-то самый младший брат Александра Ивановича Виктор, тогда еще студент-геолог. Муж усадил его за шахматы. Прошел час, второй. Слышу из-за двери голос Виктора:

- Саша, отпусти ты меня, бога ради. Заниматься надо. Александр Иванович молча встал, подпер дверь креслом:

- Пока двадцать пятую партию не сыграем, не выпущу. Что оставалось делать бедному студенту?

С шахматами могла конкурировать только охота. По этому поводу я шутила:

- На первом месте у тебя, Александр, работа, на втором - охота, а уж третье - мое.

- Держи его крепче, Мария, оно тоже призовое, - смеялся муж.

За свое место я никогда не беспокоилась. Александр Иванович был любящим мужем. А каким он был прекрасным отцом!

Кто мог знать Покрышкина-человека лучше, чем я? И как жалею, что не обладаю писательским даром, который помог бы мне в полной мере передать светлую силу обаяния души Александра Ивановича. Но если даже хоть в какой-то степени мне удастся это сделать, значит, частичку долга перед его памятью я выполню.

Перед вами не роман, не повесть, не мемуары. Это просто записки человека, который очень любил и любит Александра Ивановича Покрышкина.

М. К. ПОКРЫШКИНА.

Это было у моря

Да-да, мы действительно встретились с ним у самого синего моря, в августе 1942 года. Все начиналось как в старом романе. Только у нашего моря не зеленели пальмы, а на героине вместо бальных туфелек были кирзовые сапоги. Служила я медицинской сестрой санитарной части батальона аэродромного обслуживания (БАО). До того как военная судьба забросила наш БАО на берег Каспийского моря в поселок Манас, что расположился километрах в сорока от Махачкалы, нам сполна довелось испытать и горечь отступления, и боль утрат, и тяготы фронтовой службы.

Не буду подробно рассказывать, что такое БАО. Скажу только, что без его скромных служащих - связистов, метеорологов, медиков, оружейников, солдат аэродромной роты, автомобилистов и интендантов - нормальная боевая работа летчиков была бы просто невозможна. Конечно, нам, баовцам, не приходилось вступать в непосредственные схватки с врагом, но мы обеспечивали жизнь и мощь авиаподразделений, их постоянную боеготовность, и для этого требовались в полной мере и мастерство, и мужество, и самопожертвование.

Работы в Манасе было невпроворот. И все же здесь жилось значительно легче. Мы наконец-то пришли в себя, отогрелись под ласковым южным солнцем. Суровую зиму 1941/42 года вспоминали как что-то ужасное. Мало того, что наш БАО был тогда в непосредственной близости от передовой. Все мы, особенно летчики и авиатехники, страдали от морозов и пронизывающих до костей ледяных степных ветров.