Протопресвитер Михаил Польский - Новые мученики российские

Поднявшись на первую площадку лестницы, ведущей на верхний этаж, митрополит остановился и, обращаясь к сопровождавшим его убийцам, сказал: «Ну, господа, если вам угодно расстрелять меня, расстреливайте здесь же на месте, — я дальше не пойду». Матрос на это грубо заметил: «Кто тебя расстреливать будет! Иди».

Убийцы повели митрополита в его спальню, где, заперев за собою двери, оставались с владыкой двадцать минут. Там владыку пытали, душили цепочкой от креста, требовали денег и глумились. Потом келейники нашли в разных местах спальни на полу разорванные цепочку, шелковый шнурок, ладанку и серебряную нательную икону.

Через двадцать минут митрополит, окруженный тремя палачами, вышел из спальни одетый в рясу, с панагией на груди и в белом клобуке на голове.

На крыльце к владыке подошел под благословение его старый келейник Филипп, но матрос оттолкнул его от митрополита, закричав: «Довольно кровопийцам кланяться, кланялись, будет». Владыка, приблизившись сам к келейнику, благословил его, поцеловал и, пожав руку, сказал: «Прощай Филипп!» Вынул из кармана платок и вытер слезы.

Филипп передавал, что митрополит был спокоен — словно шел на служение литургии. Когда митрополит надевал шубу, один из солдат сказал: «Это важный преступник», а матрос закричал на него: «Будет тебе, никаких разговоров».

Забытый и брошенный своей братией, окруженный палачами и убийцами, ни в чем не повинный, кроткий и смиренный старец митрополит Владимир спокойно шел на казнь. По дороге, в ограде лавры, митрополит шел, осеняя себя крестным знамением, и в предвидении смерти благоговейно напевал «Благообразный Иосиф».

Случайный очевидец убийства митрополита передает, что к месту расстрела от лаврских ворот владыку привезли на автомобиле. Когда убийцы вывели владыку из автомобиля на площадку, то он спросил: «Вы здесь меня хотите расстрелять?» Один из палачей ответил: «А что ж, церемониться с тобой что ли?» Тогда митрополит попросил у них разрешения помолиться Богу, на что последовал ответ: «Только поскорей». Воздев руки к небу, владыка молился вслух: «Господи, прости мои согрешения вольные и невольные и прими дух мой с миром!» Потом благословил крестообразно обеими руками своих убийц и сказал: «Господь вас да простит».

Вдруг среди гробовой тишины послышались за стеною лавры ружейные выстрелы. Сначала четыре, а через полминуты еще два и еще. «Это владыку расстреливают», — произнес один инок.

«Для убийства столько выстрелов слишком много», — заметил подошедший инок.

После раздавшихся выстрелов забегали по двору лавры человек пятнадцать матросов с револьверами и фонарями в руках. Один матрос спросил стоявших монахов: «Батюшки, провели владыку?» — «Провели за ворота», — был робкий ответ иноков. Матросы побежали за ворота и через минут двадцать возвратились в обитель. «Нашли владыку?» — спросил один монах матроса. — «Нашли, так всех вас по одному повыведем» — отвечал матрос.

В эту ночь покой лавры больше не нарушался. Вся обитель спала крепким сном, и не чувствовал никто, что за тысячу шагов от лавры в луже крови лежал прах истерзанного убитого настоятеля и отца лавры, митрополита Владимира.

На рассвете шли в лавру на богомолье женщины, и уже от них братия лавры узнала, что митрополит Владимир лежит расстрелянный за лаврой на маленькой полянке, среди крепостных валов.

Тело убитого владыки обнаружено было в расстоянии 150 саженей от ворот лавры. Убитый лежал на спине, покрытый шубой и на нем не оказалось панагии, клобучного креста, чулок, сапог с галошами и золотых часов с цепочкой. Медицинским освидетельствованием на теле покойного обнаружены следующие ранения: огнестрельная рана у правой глазной щели, резанная рана покровов головы с обнажением кожи, колотая рана под правым ухом и четыре колотых раны губы, две огнестрельные раны в области правой ключицы, развороченная рана в области груди, с вскрытием всей грудной полости, колотая рана в поясничной области с выпадением сальника и еще две колотые раны груди.

В девять часов утра лаврская братия решила перенести тело убиенного митрополита в лавру, для чего архимандрит Анфим, получив от большевиков пропуск, отправился с четырьмя санитарами к месту убийства.

Отслужив краткую литию, и, положив тело на носилки, к одиннадцати часам дня принесли останки священномученика в Михайловскую лаврскую церковь, где покойный владыка проводил в молитве последние дни своей жизни. Когда о. Анфим поднимал тело митрополита для перенесения, то к нему подбежало человек десять вооруженных солдат и рабочих и начали глумиться и ругаться над расстрелянным владыкой, и не разрешали уносить тело. «Вы еще хоронить будете его — в ров его бросить, тут его закопать! Мощи из него сделаете, — это для мощей вы его забираете», — неистово кричали изуверы. Когда понесли тело владыки, то проходившие благочестивые женщины плакали, молились и говорили: «Страдалец-мученик, Царство ему небесное». А изуверы кричали: «Какое ему царство, ему место в аду, на самом дне».

Для расследования обстоятельств убийства митрополита Владимира Священный Собор избрал комиссию под председательством Тамбовского архиепископа Кирилла, но она не могла уже исполнить своей миссии. Киев был отрезан от Москвы новыми обстоятельствами революции.

Памяти убиенного митрополита было посвящено особое торжественное заседание, происходившее в Соборной палате при участии Патриарха и духовенства всей Москвы.

В истории Русской Церкви он был единственным иерархом, который последовательно занимал все три митрополичьи кафедры — Московскую, Петербургскую и Киевскую и завершил свой жизненный подвиг в 1918 г. приятием священномученического венца, как бы открыв собою славу Русской Церкви.

Полоса «изъятия церковных ценностей» до Петрограда дошла довольно поздно — в середине марта 1922 г.

Главой Петроградской епархии в то время был митрополит Вениамин. Избрание его из викарных епископов в митрополиты состоялось летом 1917 г. при Временном правительстве. Это был, кажется, первый случай применения демократического порядка избрания митрополита. Петроградское население огромным большинством (в том числе голосами почти всех рабочих) вотировало за владыку Вениамина. Оно давно его знало и было глубоко привязано к нему за его доброту, доступность и неизменно сердечное и отзывчивое отношение к своей пастве и к нуждам ее отдельных членов.

Митрополит Вениамин, уже будучи в этом сане, охотно отправлялся для совершения молений и треб в самые отдаленные и бедные закоулки Петрограда. Рабочий, мастеровой люд зачастую приглашал его для совершения обряда крещения, и он радостно приходил в бедные кварталы, спускался в подвалы — в простой рясе, без всяких внешних признаков своего высокого сана. Приемная его была постоянно переполнена — главным образом простонародьем. Иногда он до позднего вечера выслушивал обращавшихся к нему, никого не отпуская без благостного совета, без теплого утешения, забывая о себе, о своем отдыхе, о пище…