Алла Сурикова - Любовь со второго взгляда

Теперь он снимается на равных со своими коллегами из «Ленкома» и даже «равнее».

Кстати, о «Ленкоме». В «Чокнутых» я создала небольшой филиал этого театра, поскольку в трех ролях у меня снялись его актеры — Караченцов, Проскурин, Степанченко. А еще одну роль, графа Лобанова-Ростовского, сыграл тоже ленкомовец, ныне, увы, покойный — остроумнейший, интеллигентнейший, матерщиннейший Всеволод Ларионов.

Эту нежную записку я написала ему, завлекая в совместную работу.

Я очень благодарна Марку Захарову, который отпустил всех актеров ко мне на съемку и не только не ревновал, а даже приветствовал.

«Дорогой Марк Анатольевич! — писала я ему сопроводительную записку — дополнение к официальному посланию с просьбой отпустить актеров. — Я счастлива представившейся мне возможностью обратиться к Вам. Ваше грустное и талантливое лицо мелькает иногда на перекрестках моей судьбы. И это для меня тепло, трепетно и, простите, вдохновенно. Я люблю Вас Сегодня — Ваше творчество, Ваших друзей, Ваших актеров. Люблю Вас Завтра — надеюсь. Люблю Вчера. Из того самого Вчера, к которому была причастна, и дарю Вам эту фотографию». (Речь шла о фотографии из картины «Умеете ли вы жить?», где я была ассистентом.)

Вообще ТЕАТР — это Бесконечность со знаком Непререкаемости.

В кино (я не имею в виду лишь Комедию) можно проскочить, обойти на повороте за счет многих случайных совпадений, можно спрятаться за оператора и художника…

Театр обнажает и обнародует. Ты или Есть, или Нет. В театре, мне кажется, обмануть нельзя. За декорации не спрячешься, а репетиции нацелены на режиссера поточней гранатометов. Я люблю и преклоняюсь перед талантливыми театральными режиссерами. Они — вожди.

…Когда-то, посреди успешной научной работы, я сделала отчаянную попытку все бросить и уйти в театр. Я пришла к Юрию Петровичу Любимову, в Театр на Таганке. Смешно… Приехала зимой. На «шпильках», в капронах и меховой шапке. Как пробилась — не помню). Почему он меня слушал — не понимаю. Читала Вознесенского «Травят зайца, несутся суки…». Потом Юрий Петрович сказал устало:

— У меня даже Зина Славина получает восемьдесят рублей. И жить ей негде — квартиры нет. И я помочь ничем ей не могу… Так что не бросайте пока вашей умной науки — матлингвистики.

А уже во времена курсистской молодости я позвонила Марку Захарову — просить о встрече, о совете, о возможном «худручестве» на дипломе. Мы долго говорили по телефону о том о сем. Договорились встретиться. А потом… потом оказалось, что Марка дома нет и что задушевно беседую я с его отцом, школьным учителем физкультуры.

Но не отменять же из-за этого встречу.

Мы с ним съели мороженое и сходили в Кинотеатр повторного фильма, что у Никитских ворот. На прощанье он сказал мне грустно:

— Я думал, вы старше…

Учитель физкультуры показался мне тогда очень одиноким человеком.

А еще я гуляла по ночной Москве с названым братом — Петром Фоменко. Гулять с ним было восхитительно! У Фоменко умная, тяжелая голова и легкие ноги, заносившие его в Неожиданное. Он тогда открыл для меня ночную Москву, подарил мне памятник Гоголю — тот, пронзительный, во дворике. Гоголь, сжигающий рукопись…

…После премьеры «Чокнутых» Захаров пригласил меня в передачу «Киносерпантин». Там у нас с ним состоялся любопытный диалог о кинокомедии. (Впрочем, скорее это был монолог Марка. Он спрашивал и он же отвечал, иногда давая мне возможность вставить пару слов.) Я тогда высказала пожелание, чтобы народные депутаты перед своими заседаниями смотрели фильмы Чаплина. Может, они стали бы менее агрессивными и быстрее нашли общий язык. Марк Анатольевич на это иронично заметил:

— Но Сталин смотрел Чаплина, и это не помогло.

А я читала у бывшего дипломата, сотрудника ООН господина Миллера, что когда на особо острых заседаниях обсуждение заходило в тупик, кто-нибудь старался пошутить посмешнее, рассказать анекдот. Обстановка разряжалась, и вопрос решался легче.

Виктор Проскурин играл в картине роль Ивана Ивановича, бисексуала-террориста. Я видела, как гениально он сыграл в спектакле «Палач». Знала его прекрасные киноработы.

Пробы к «Чокнутым» он тоже прошел замечательно. Я уже утвердила его на роль, когда Витя вдруг позвонил и сказал:

— Алла, не бери меня. Ты со мной не справишься.

Я, честно говоря, сначала не поняла, о чем он. Думала, шутит. Но он повторил свою просьбу.

Однако я не испугалась. В моей кинобиографии уже была встреча даже с крокодилом. Мне ли бояться «террориста-бисексуала»?

Стала уговаривать Проскурина: роль-то была бенефисная. Но он стоял на своем. Решила отмолчаться. Созреет — сам позвонит. Но Витя не звонил, и я стала вести переговоры с другим замечательным артистом. Уже склоняла его к сотворчеству и почти склонила. (Очень не люблю актерам отказывать и поэтому, если в человеке уверена, стараюсь не пробовать на эту роль других. Печальный опыт противостояния в «Искренне Ваш» оставил след.) И в тот момент, когда я чуть было уже не назначила встречу, раздался звонок от Проскурина:

— Не передумала? Я буду сниматься.

Но прав он был все-таки, когда отговаривал меня брать его на эту роль.

Витя, конечно, сыграл хорошо — роль и ремесло сделали свое дело. Но все же… не могу сказать, что справилась…

Граф Александр Христофорович Бенкендорф был одним из тех, кто поддержал и всячески способствовал строительству железной дороги в России. Он даже вошел в состав дирекции Общества железных дорог, добился освобождения их от налогов. Но! Запретил курение на железной дороге, и на всех станциях им были учреждены должности комиссаров — агентов Третьего отделения…

В «Чокнутых» Бенкендорфа сыграл Алексей Жарков. По-моему, безукоризненно.

Леша тщательно готовился к этой роли. Читал литературу. У него даже изменилась походка. И лицо… «Лицо, всегда усталое, имело обманчиво доброе выражение», — писали современники о Бенкендорфе. Мне кажется, Леша был «бенкендорфее» самого Александра Христофоровича.

Жарков долго накапливает свою роль. Мягкой застенчивой походкой приближается к ней. Чуть ссутулившись, слегка улыбаясь, он как бы обнюхивает роль со всех сторон. А потом — ап! «Кнопка зажглась», глаза заблестели, спина выпрямилась, шея стала негнущейся: Бенкендорф готов идти к царю на доклад.

Кстати, с этим докладом был забавный случай. Мы снимали эпизод в Петродворце. Всю съемочную группу обязали обуться в музейные войлочные тапочки, чтобы не портить паркет. Актеров обували на время репетиций.