Леонид Бирюшов - По волнам моей памяти (Книга об отце)

Все курили с огромным удовольствием. Никогда ещё жизнь не казалась такой прекрасной, а сигарета такой ароматной. Затягивались на полную грудь, наполняя лёгкие табачным, ароматным дымом вместе с воздухом и получая от этого несказанное блаженство и удовлетворение. Ну что за чудный и солнечный день? Какой прекрасный табак в немецких сигаретах? Не слышно одиночных выстрелов и автоматных очередей, которые раздавались по степи, всего каких - то пять минут назад. Да, и немецкие солдаты, парни вроде неплохие, улыбаются добродушно, смеются. Такая реакция слушателей на музыку мне знакома. Агрессивность и враждебность благодаря музыке меняется на благодушие и симпатии. Значит музыка – это один из видов искусств, который выше войны. И ещё минуту назад враги, становятся пусть не друзьями, но людьми.

Это был, если можно так сказать, первый мой выигранный бой и первое счастливое его завершение. Только теперь, я почувствовал, как я устал.

Офицер сделал для своих солдат, какие-то распоряжения, а нам скомандовал:

- В общую колонну! – и показал рукой направление.

- А ремень оставьте! Он вам теперь не скоро понадобится!

И мы, то есть – наше отделение, обречённо и в то же время облегчённо вздохнули и поплелись, понурив головы, гуськом, по направлению колонны. В глубине души каждый радовался, что остался жив. А колонна, как я глянул, километра полтора в длину, да человек восемь – десять в шеренге. Через каждые метров двадцать конвоиры с автоматами по обе стороны. Это ж сколько пленных? Тысяч восемь или десять, не меньше.

Впервые дни войны красноармейцы, как тогда говорили, сдавались «пачками». И попадали в плен, как и мы, а некоторые действительно добровольно переходили на сторону врага. Потому что гитлеровская пропаганда вводила многих в заблуждение. Немцы обещали перебежчикам – изменникам золотые горы, и действительно поначалу что-то им давали. Некоторую свободу, материальные, незначительные блага. А по существу, они становились немецкими холуями, приспешниками, нелюдями, слепыми исполнителями чужой воли на благо великого «Рейха», и никакой ценности для фашистов не представляли. И в любую минуту они могли лишиться всего, даже жизни. Из них делали существ самого низкого сорта. Фашизм и хотел из людей всего мира сделать таких существ.

И зашагали мы по пыльным дорогам нэньки [2] Матери – Украины. Уставшие, оборванные, грязные и голодные. Изнывающие от жажды, раненые, контуженные, но живые пока. И – слава Богу!

А сколько ребят осталось лежать на поле боя из «Рабочего отряда»? Никто не знал. Нас вели как телят на бойню. А куда? Тоже никто не знал. Правда, уже к вечеру, я краем уха услышал, как немецкие конвоиры между собой говорили про Польшу, Вислу, про «Освенцим». И, пока нас вели, изредка слышались автоматные короткие очереди и одиночные выстрелы. Это было настоящее убийство, потому что стреляли в безоружных людей. Наверное, кто-то из колонны пытался бежать. А удалось или нет, попали или нет, кто знает? Слава Богу, хоть собак у конвоиров нет. Пока ещё собак на парашютах не сбрасывают. Наше отделение находилось в одном ряду. Мы с братом держались как всегда вместе, с правого края колонны, рядом шёл командир – учитель, остальные дальше к другому краю. Шеренга наша находилась приблизительно ближе к хвосту колонны. Мы шли и изредка в полголоса переговаривались между собой.

- Как считать, нам повезло, или лучше бы мы остались на поле? По крайней мере, наши страдания и унижения уже бы закончились.

Пока мы этот вопрос обсуждали, колонну остановили на ночь. Откуда у немцев посреди степи взялись вышки с прожекторами, столбы и колючая проволока, и конвоиры с собаками вдоль ограждения? Вот это организованность! Продуманы разные мелочи.

Нас загнали за «колючку». Пленных было так много, что можно было только стоять, а кто пытался сесть или лечь, тот очень рисковал быть задавленным своими же товарищами. Под натиском толпы уставшие могли элементарно не удержаться на ногах и подталкиваемые другими пленными упасть. А успеешь встать на ноги или нет? Мне и Фёдору - опять повезло, мы оказалось у колючей проволоки. Это, давало возможность хоть как - то маневрировать по отношению к толпе. Правда, проволока иногда кололась и царапалась, но мы не обращали внимания, считая это пустяками, по сравнению с другими неприятностями. Так мы стоя и промаялись всю ночь. Естественные надобности справляли тут же, стоя. После первой ночи все были замёрзшие, голодные и уставшие, без сна. Только рассвело, нас повели дальше. Мы узнали от товарищей, что колонна движется в направлении Пирятина. [3] Пирятин - районный центр между Полтавой и Киевом.

Монотонный марафон продолжался по такому же сценарию, как и в первый день. Кто - то выбегал в сторону от колонны, и тут же раздавалась короткая очередь, и всё было кончено. И пока шли, мы слышали, как то тут, то там постреливали. Это угнетало, и очень было обидно за тех, кому не повезло. Мы видели трупы только что убитых наших ребят. Они лежали вдоль дороги, справа и слева, в разных позах, в пыли, одни ближе другие дальше, но все бездыханные. А если кто подавал признаки жизни, то конвоиры подходили к раненым, и добивали штыками, или выстрелом в упор. Так что уцелеть практически никакой возможности не было. Очень все хотели кушать, но ещё больше - пить. Многие теряли сознание от обезвоживания организма. И те, кто покрепче, поддерживали их, не давали упасть, а с теми, кто упал, немцы не церемонились. К полудню за поворотом дороги показалась речка. Это явилось очередным испытанием, так как всех мучила жажда. Вода была совсем рядом, но она была недоступна. А те, кто рискнул напиться – поплатился жизнью. Мужики постарше, знающие эти места, сообщили, что это речка - Хорол.

К вечеру второго дня пленных привели и разместили в колхозном саду. Естественно, там уже стояло ограждение из «колючки», вышки с пулемётами и прожекторами по углам сада, и охрана с собаками. Мы потом догадались, у фашистов есть такая служба, которая сопровождает колонну и при необходимости разбирает и собирает переносной концлагерь. Там работали дизельные генераторы, вырабатывающие электричество для прожекторов. Такой себе – походный вариант.

Мы обрадовались. В саду хоть яблок поедим, да ещё, каких-нибудь фруктов. Но урожай в саду, увы, был убран колхозниками, ведь уже конец сентября, так что, наши надежды не оправдались. Уже стемнело. Я с братом устроился на ночь, под одной из яблонь. Что бы хоть как - то согреться, свой пиджак натянул на голову, и от дыхания становилось теплее. От нечего делать, я веточкой стал ковыряться в земле и на что - то наткнулся. Потом начал помогать пальцами, все больше углубляя и расширяя ямочку. И мои труды увенчались успехом. Это была огромная морковь, видать кто - то из колхозников посеял её в саду ещё весной. Но убрать урожай по какой-то причине не смог. Очистив, от остатков почвы, я сунул её в карман пиджака, как драгоценную вещь. И сообщив Фёдору о своей находке, продолжил поиски следующей. Есть её я не стал. Подумал, что это всегда успею, а нужно как можно больше успеть накопать её за ночь. Таким образом, я накопал несколько штук, а когда поднял голову и огляделся, то увидел, что об этом узнали многие пленные и тоже запасаются едой. Ползают по саду тени на четвереньках, накрывшись плащом или пиджаком с головой в поисках съестного. Ведь неизвестно, когда перепадет нам поесть.