Карл Сэндберг - Линкольн

Мгновенный ответ Гранта поразил Итона. Сжав кулаки, Грант ударил ими по натянутым кожаным подлокотникам лагерного кресла.

— Они не могут меня заставить. Избрание Линкольна президентом так же важно для нашего дела, как и победа на фронте.

Итон вернулся в Вашингтон, и не успел он войти в кабинет президента, как услышал нетерпеливый вопрос президента:

— Ну, что вы узнали?

— Вы оказались правы.

Президент «засиял от удовольствия», отметил Итон.

Грант передал для печати письмо, датированное 16 августа 1864 года. По содержанию его видно было, что Грант не примыкает ни к одной из фракций республиканской или демократической партии, а также что он ни за, ни против Линкольна. Грант подразумевал, что вопрос о рабстве стал настолько запутанным, что оставался только один выход: освободить рабов и добиться такого мира, который увековечил бы их свободу.

«…Мятежники призвали в армию последние резервы… Они обобрали равно колыбели и могилы, чтобы как-то усилить свою армию. Кроме потерь, которые они несут в стычках и сражениях, у мятежников огромный урон вследствие дезертирства и других причин — по полку в день… Их единственная надежда — отсутствие единства на Севере…» Это письмо Гранта Стентон придержал, вероятно после совещания с Линкольном, для опубликования в удобный момент.

Чэйз развил огромную деятельность и, между прочим, затеял переписку с Огастом Белмонтом, председателем Национального комитета демократической партии, которому сообщил, что если съезд в Чикаго включит в свою программу пункт об уничтожении рабства, он, Чэйз, согласится на выдвижение своей кандидатуры в президенты от демократической партии.

Линкольн знал, что никакие слова, объяснения, убеждения, письма, речи не могут спасти положение. Только победоносные штыки, обагренные кровью конфедератов, могут совершить чудо или придать вес его словам. Пока решительные события оставались далекой перспективой, Линкольн вел государственный корабль, как лоцманы на реке, — от бакена к бакену. Он собирался затребовать у Гранта 50 тысяч солдат, чтобы обеспечить мобилизацию рекрутов в северных городах; нужно было принять меры против связанных клятвой тайных обществ, угрожавших свергнуть вашингтонское правительство.

В середине лета Линкольн сказал представителю бостонского «Джорнэл»:

— Я верю народу. Он никогда не согласится на раскол Союза… Скажите людям правду, и страна спасена.

Один журналист сказал Линкольну:

— Вы изводите себя работой.

— Я не могу работать иначе. Но не в этом дело. Работа меня никогда не страшила. Дела каши выглядят неважно, и я не могу не волноваться… у меня предчувствие, что я не доживу до конца мятежа. А ведь моя работа кончится только тогда, когда мятеж будет подавлен.

Линкольн как-то спросил Броса, одного из владельцев и редакторов чикагской «Трибюн», о настроении на западе. Брос ответил, что народ жаждет более энергичного ведения войны; если потребуется — будут еще войска и снаряжение.

Линкольн сказал:

— Народ хочет победоносных сражений, и они должны быть. Но будут они или нет, я останусь здесь и выполню свой долг… Даже если конфедераты придут сюда и повесят меня на этом дереве, — он ткнул пальцем в окошко, — то, да поможет мне бог, я не брошу свой пост.

Перед отъездом в Чикаго для освещения в печати заседания Национального съезда демократической партии Ноа Брукс услышал слова Линкольна: «Они должны выдвинуть миролюбивого демократа, стоящего за войну, или воинственного демократа, ратующего за мир; лично меня любой вариант мало беспокоит».

Съезд начал работу 29 августа в том самом Вигваме, в котором в 1860 году Линкольна избрали кандидатом в президенты. Съезд представлял собой кипящий котел. Здесь собрались горячие приверженцы партии: демократы, требовавшие немедленного мира; демократы, стоявшие за продолжение войны; виги; «ничего-не-знайки»; консерваторы; сторонники предоставления максимальных прав каждому штату; одобряющие отделение Юга миллионеры в костюмах из дорогого тонкого сукна; обанкротившиеся политики в бумажных воротничках; люди, не страшившиеся толпы и пострадавшие в борьбе за свободу слова и печати; охвостье приверженцев конфедератов. Съезд открыл Огаст Белмонт.

Губернатор Симур, получив молоток постоянного председателя, в своей речи сказал, что существующее правительство не может спасти Союз, даже если бы оно захотело, но «поскольку правительство не может спасти наш Союз, мы можем это сделать (громкие аплодисменты). Мистер Линкольн ценит многие вещи больше, нежели Союз; мы ставим Союз превыше всего». В принятой программе партия ратовала за Союз, конституцию, гражданские свободы и «заботу, защиту и уважение» к солдатам родины. Несмотря на упорное сопротивление многих делегатов, Валандигам провел в комиссии по составлению резолюций пункт, что «должны быть приняты немедленные меры» прекращению военных действий с целью созыва съезда представителей всех штатов».

Делегат Александер, судья выездного суда в Кентукки, распространял, по уверению чикагской «Таймс», свой любимый анекдот «о джентльмене из Кентукки, который, имея в виду нежную любовь Линкольна к неграм, предложил президенту содрать шкуру с одного из убитых негров и сделать себе из нее пару мокасин для повседневной носки». Почтенный В. О’Брайен, делегат из Пеории, высказал уверенность, что намеченный съездом кандидат прикоснется 4 марта будущего года «носком своего ботинка к тыльной части старины Эйби и выкинет его из кресла президента».

При окончательном подсчете Джордж Мак-Клел-лан получил 202 1/2 голоса. Симур из Коннектикута получил немногим больше десятой части этого количества. Под одобрительные крики присутствовавших Валандигам предложил выдвинуть Мак-Клеллана единогласно, что и было сделано. Политические деятели, вполне довольные, разъехались по домам. Разве дух победы не витал над их головами? Разве не было всем известно, что ведущие пророки и политические флюгеры республиканской партии признавали грядущее свое поражение?

Затем вмешалась судьба. Пришли вести, вскоре распространившиеся по всему свету и от которых под ликующие крики пустились в веселый пляс толпы, верные делу Севера. Весть эта заключена была в коротком рапорте Шермана от 3 сентября:

— Итак, Атланта наша, взята в честном бою…

Пала Атланта — стратегический центр, склад снабжения, транспортный узел основного хлопкового штата в самом сердце Юга. Виксберг, Новый Орлеан и река Миссисипи захвачены северянами, Кентукки, Теннесси и Нашвилл также захвачены, Мобайл пал. Ли и его армия были теперь прижаты Грантом к Ричмонду, — сколько времени сможет он еще продержаться? Снова звонили колокола, гремели пушечные салюты.