Натан Эйдельман - Апостол Сергей: Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле

Александр Захарович знает или догадывается, из-за чего загрустили братья? Из-за 14 декабря, поражения северян? Но эту новость Сергей и Матвей услышали еще вчера, переживают ее почти сутки. Из-за Бибикова?

Мысль о крови, междоусобице всегда их беспокоила. Они решились, но потом постоянно мечтали о военной революции, быстрой и бескровной. И вот среди первых вестей — «помят Бибиков», муж любимой сестры Екатерины и, судя по нескольким сохранившимся письмам, добрый товарищ Сергея и Матвея. Побит Бибиков их друзьями, единомышленниками. После сын Бибиковых женится на дочери Никиты Муравьева, и в этой семье будет культ декабристов; но пока Бибиков — враг. Все смешалось, все идет не так, как желали; новости о целом восстании и огорчительная семейная подробность — все с одной печальной площади…

Разговор окончен. Братья скоро простились, уселись в свою бричку и отправились в местечко Любар.

Вскоре, никем не узнанный, промчался вслед Бестужев-Рюмин. Еще через несколько часов — Гебель с жандармами повторил на рысях путь Сергея и Матвея: Васильков — Житомир — Троянов — Любар. Апокалиптические всадники — вестники смерти на загнанных конях.

В местечке Любар стоит Ахтырский гусарский полк, а над ним — полковник и член Тайного общества Артамон Муравьев, недавно вызывавшийся на цареубийство.

Третий день рождества, 27 декабря. Сергей и Матвей приезжают к Артамону Муравьеву. Разговор обыкновенный. Сергей не нажимает, ничего не предлагает, только спрашивает о готовности нижних чипов. Конечно, толкуют о 14 декабря, и Сергей «не одобрял сие дело». Почему? Оттого, что восстали без южных? Потом разговор перешел на предметы, совсем посторонние.

Прикажем этому мгновению продлиться.

Апостолы грустны, озабочены, подавлены — неизвестность пока многое решает за них. Как восстать, дать сигнал, если больше нет никакой надежды на Петербург, если молчат или не могут высказаться другие директора Тайного общества? Правда, предложение, сделанное в Житомире полякам, показывает, что Сергей Иванович держит палец на курке и только не знает, может ли сам скомандовать «пли» или — «не стрелять без приказа»?

Последние минуты неизвестности. Больше «посторонних предметов» не будет. Обстоятельства сами вторгаются, освобождают от выбора — дела более трудного, чем тяжелейшее исполнение…

В комнату входит Бестужев-Рюмин.

«Тебя приказано арестовать, — сказал он, задыхаясь, Сергею Муравьеву, — все твои бумаги взяты Гебелем, который мчится с жандармами по твоему следу.

Эти слова были громовым ударом для обоих братьев и Артамона Муравьева».

Не просто понять, как восстановил удивительный летописец событий, Иван Горбачевский, последовавшую затем сцену: ведь из четырех ее участников двое вскоре погибнут, одного надолго изолируют от друзей, и только Артамона можно было в Сибири расспросить, но факты таковы, что Артамон вряд ли захотел бы вспоминать, углубляться… И тем не менее, оставляя на совести автора некоторые подробности, историки уверены в большой правдивости рассказа.

«— Все кончено! — вскричал Матвей Муравьев. — Мы погибли, нас ожидает страшная участь; не лучше ли нам умереть? Прикажите подать ужин и шампанское, — продолжал он, оборотясь к Артамону Муравьеву, — выпьем и застрелимся весело.

— Не будет ли это слишком рано? — сказал с некоторым огорчением Сергей Муравьев.

— Мы умрем в самую пору, — возразил Матвей, — подумай, брат, что мы четверо главные члены и что своею смертью можем скрыть от поисков правительства менее известных.

— Это отчасти правда, — отвечал С. Муравьев, — но однако ж еще не мы одни главные члены Общества. Я решился на другое. Артамон Захарович может переменить вид дела».

План был ясен! Артамон поднимает полк, движется в Троянов к брату Александру Захаровичу, который тут уж не устоит. Затем два гусарских полка занимают Житомир, арестовывают генерала Рота и овладевают корпусом; до артиллерийской бригады, где служат друзья из Соединенных славян, всего 20 верст, и Сергей Муравьев пишет им приказ о начале восстания и движения на Житомир…

Но полковник Артамон Муравьев не соглашается поднять полк, не соглашается связаться с артиллеристами, отказывается дать Сергею и Матвею свежих лошадей.

Артамон: «Я сейчас еду в С. Петербург к государю, расскажу ему все подробно об Обществе, представлю, с какой целью оно было составлено, что намеревалось сделать и чего желало. Я уверен, что государь, узнав наши добрые и патриотические намерения, оставит нас всех при своих местах, и верно найдутся люди, окружающие его, которые примут нашу сторону».

Сергей Муравьев: «Я жестоко обманулся в тебе, поступки твои относительно нашего Общества заслуживают всевозможные упреки. Когда я хотел принять в Общество твоего брата, он, как прямодушный человек, объявил мне откровенно, что образ его мыслей противен всякого рода революциям и что он не хочет принадлежать ни к какому Обществу; ты же, напротив, принял предложение с необыкновенным жаром, осыпал нас обещаниями, клялся сделать то, чего мы даже и не требовали; а теперь в критическую минуту ты, когда дело идет о жизни и смерти всех нас, ты отказываешься и даже не хочешь уведомить наших членов об угрожающей мне и всем опасности. После сего я прекращаю с тобой знакомство, дружбу, и с сей минуты все мои сношения с тобой прерваны».

Горбачевский (много лет спустя): «Не позволяя себе обвинять поведение кого-либо из членов в сии критические минуты, можно, однако, заметить, что если бы Артамон Муравьев имел более смелости и решительности в характере и принял немедленно предложение Сергея Муравьева поднять знамя бунта, то местечко Любар сделалось бы важным сборным пунктом восставших войск. Стоит только взглянуть на карту, чтобы убедиться, что Любар был почти в самой средине сих войск, когда, при восстании, они сошлись бы в самое короткое время, как радиусы к своему центру».

В этот самый день из Петербурга на юг помчится приказ об аресте Ипполита…

Нечто, имеющее прямое отношение к спору братьев в Любаре, происходит в великой древнеиндийской поэме «Махабхарата». Между одним и другим — тысячи лет и тысячи верст, громадная культурная и историческая пропасть. Тем интереснее…

Накануне великой битвы знаменитый богатырь Арджуна засомневался в ее целесообразности, хотя много лет дело шло именно к этому междоусобному столкновению. Целых 18 глав Арджуна делится своими сомнениями с богом Кришной.

Герой ждет, что бог, так высоко ценящий мудрость и добро, согласится с ним и поможет отвратить кровопролитие. Однако Кришна опровергает Арджуну.

Кришна: Итак, на дело направь усилие, о плодах не заботясь…