Лада Исупова - Мастер-класс

Наверное, тот день можно назвать днем изгнания Страха. Если быть точной, то море по колено мне стало гораздо раньше, как раз после их первого приезда, но осознание своей силы пришло именно в этот день.

Свалился камень с души, игралось легко, я бы даже сказала радостно. Сам урок был скорее ординарен, никаких занятных или непривычных деталей. Единственной особенностью педагога была необъяснимая тяга к петит батманам. Он задавал их чуть ли не в каждой комбинации, не говоря о том, что отдельных упражнений на петит батман было несколько, и шли они в таком запредельно быстром темпе, что со стороны могло показаться, будто все стоят и сердито чешутся.

На следующий после концерта день было тихое закрытое занятие без зрителей, занимались только студийцы – устало, как в мареве, каждый в своем темпе, мы с педагогом были «третий лишний», на нас никто не обращал внимания, но и мы никому не докучали. Добрели до гранд батмана.

Педагог задал комбинацию, я вяло уставилась на клавиатуру, прикидывая, что бы поиграть, класс приготовился, и вдруг открывается дверь, и в зал входят четыре немолодых джентльмена. Они издали помахали педагогу, мол не отвлекайтесь, не отвлекайтесь, мы сами, и стали располагаться на стульях у стены.

Я выпрямила спину – таких мужчин живьем я не видела очень давно – элегантные, в длинных пальто, в брюках со стрелками, о! Один с откровенно подведенными глазами, и все явно из балетной гвардии. Я не узнала их в лицо, потому что никогда и не видела, хотя слышала о них много раз, они прилетели, чтобы повидаться с педагогом.

«Та-ак, – выпрямилась я, – ну это точно „Танец рыца-рейс<, шутки в сторону». А педагог уже торопливо семенит ко мне и шепчет: «Прокофьев!» – и делает большие глаза (да догадалась уже, догадалась, что сейчас надо будет выпендриться по полной форме). И грянули мы Прокофьевым – четко, сурово и слаженно, как один. Визитеры внесли некоторое разнообразие в урок: танцоры сосредоточились и стали работать в полную ногу, а педагог, наоборот, переключился на гостей и классом уже мало интересовался.

Концерт, который они давали в тот приезд, был вполне под стать мастер-классу. Педагог открыл его краткой речью о том, что они привезли программу, состоящую из современных номеров. «В конце концов, мы американский балет, так надо же оправдывать название?» – и он широко разулыбался на все стороны. Я окаменела – вот оно?! Всё? Это теперь так называется? (Замечу, что «американский балет» – это не балет в исполнении американцев, а жанр, заложенный Джорджем Баланчиным, давший новое дыхание балету классическому. Безусловно, классический балет и сейчас живее всех живых и является вершиной исполнительского мастерства, но ищет новые формы и открывает новые направления– современный балет.) Все годы, на протяжении которых эта компания ездила в турне по колледжам, они обязательно привозили классические и современные номера, и вдруг – ни одного классического?! Да не поверю в никакие «оправдать название»! Неужели не могут?.. Или уже не на том уровне, что их решили не показывать? Вот это да…

Выступление подробно описать не могу, да никак не могу – все слилось в общий ком, ни блеска, ни изюминки. В какой-то момент подловила себя на том, что меня дико раздражает одна крашеная девица, нарочитая и порывистая, как примадонна немого кино. Не могла от нее отвлечься, везде она выделялась. Но тут же возник другой вопрос – если зрителя так долго занимает одна и та же раздражающая мысль, то не в балерине дело, а в том, что в принципе – скучно, и глаз ищет, за что бы зацепиться и чем себя занять. От этого стало совсем грустно, потому что вспомнила, как, не дыша, смотрела их выступления прежде. Вот тебе и «расхлябанный класс», и урок вполноги, что же дальше-то будет? Великолепный дворец, который, как показалось в прошлый раз, только пошатнулся, ощутимо рушился прямо на глазах. Нет, в это трудно было поверить… слишком известная компания, чтобы дали вот так просто развалить.

На следующий год они не приехали, и прошел слух, что педагога уволили, кого поставят на его место – неизвестно. И я опять стала их ждать…

Прошел еще год, и опять они не приехали, да и вообще любые мастер-классы у нас стали редкостью. И не могу объяснить почему, но как-то в декабре, может, случайная рождественская песня навеяла, может, еще что, но я вдруг вспомнила о них, пожалела, что не приехали, и дернуло меня зайти на сайт колледжа, посмотреть расписание – ну а вдруг? Может, они теперь весной приезжают? Открываю, нахожу «декабрь» и обмираю: они здесь. Завтра – единственный мастер-класс. А меня никто не звал…

Ну ладно, театр не пригласил – педагоги сменились, меня не знают, но свои?! До сего дня мастер-классы играла только я…

Вспомнила неприятную ситуацию на факультете.

Посидела.

Продышалась.

Ну нет, дорогие мои… я обязательно схожу завтра на мастер-класс. Как зритель. В конце концов, я хочу видеть нового педагога. У меня коллекция.

К назначенному часу прихожу в зал – немного людей у станка, у стены стулья для желающих, на которых сидит один-единственный зритель – мой экс-босс. Не думаю, что его интересовал мастер-класс, скорее он пришел, чтобы изобразить присутствующую аудиторию, все-таки он – принимающая сторона. Я была вторым зрителем, можно сказать – аншлаг. За роялем сидел немолодой мужчина и пил кофе. Судя по тому, что свободных стульев было навалом, и сидел он лицом, а не боком к клавиатуре, – это был пианист. Судя по тому, что пюпитр опущен, – это был борзый пианист.

Педагог начал урок, представился сам и представил музыканта. Да, они стали возить в турне своего концертмейстера. Они не занимаются под диск.

Педагог – с легким флером утомленности, худой и бледный, сначала помаялся немного, рисуясь, в центре зала, а потом навсегда перебрался поближе к стульям и, устало покачивая бедрами, беседовал с боссом. Мне стало неловко, что он во время занятия стоит к студентам спиной и треплется, а потом и вовсе сел, такое даже в самой затрапезной студии на самом обычном уроке трудно представить, а уж во время открытого? Я бы встала и ушла, но мне хотелось посмотреть диагональ, а это в конце.

Сам урок был не то что плох, он был банален, все предсказуемо. У меня даже закралось подозрение, что, может, это наши попросили попроще? Чтобы студентам полегче было? Но я тут же отмела эту гипотезу – зачем просить вести «под нас», если колледж платит немалые деньги за то, чтобы постоять и позаниматься вместе с ними? Без них мы и сами можем, бесплатно.

Концертмейстер был под стать педагогу. Со стороны могло даже показаться, что он весь урок играет одну и ту же песню, делая остановки, чтобы отхлебнуть кофе. Он играл… я не могу употребить слово «плохо», потому что в техническом плане он играл хорошо, иначе он просто бы там не работал, но «пианист» и «концертмейстер балета» – это не одно и то же. И вот как концертмейстер он был откровенно плох, он «гасил» класс. Конечно, он был лучше многих, но должен быть крутым! Рушились мифы.

Я сидела и через айфон строчила записки подруге-концертмейстеру: «Юля! Он играет „По улице ходила большая крокодила“!» «Большая крокодила», спору нет, удобна, пожалуй это даже было самое удобное, что он играл, но есть же еще стиль?! Одно дело играть каждодневную рутину, но другое – показательное занятие, на котором концентрированно демонстрируется лучшее, как педагогом, так и музыкантом. Впрочем, если бы он шикарно играл все остальное, то я приняла бы на ура и «Крокодилу», но «Крокодилу» в качестве блестящей вершины душа не принимала.

Читать дальше