Пьер Птифис - Поль Верлен

27 февраля, то есть через два дня после того, как Верлен широким жестом отдал Матильде все унаследованные им ценные бумаги, Лепеллетье предпринял попытку связаться с бывшей г-жой Верлен и потребовать вернуть все назад законному владельцу. К тому же срок оплаты долговых обязательств неумолимо приближался. Но аргументы Лепеллетье, уповавшего на бедственное положение друга, навели Матильду на мысль, что ее просят об одолжении. Она была в нерешительности, разузнав потихоньку у г-на Жюльена, лечащего врача Поля, о причинах и о том, насколько долго может продлиться болезнь бывшего супруга. Когда Ванье стало известно об этом, он взвился от возмущения. «Мысль, что она явилась к нам на помощь, очень осчастливила бы ее, — говорил он врачу. — Нет. Ему не нужно ничье сострадание, это унизительно».

Тем временем кипы счетов от Шози, г-на Жюльена, аптекаря, из гранитного цеха росли с каждым днем. Не имея возможности их оплачивать, Поль посоветовал своим кредиторам обращаться к г-дам Моте или их адвокату: они завладели его наследством, пусть они и платят!

Г-н Гийо-Сионе взял дело в свои руки. Он передал спорное имущество на хранение третьему лицу, и 11 февраля на часть этого имущества был наложен арест в обеспечение задолженности по алиментам в размере 16 715,67 франка. Во избежание суда адвокат составил мировую, и 28 мая 1886 года Верлен подписал ее. По этому документу, обнаруженному Андре Виалем [513] Виаль, 1975. Прим. авт. , Верлен отказывает наследство матери в пользу бывшей супруги, Матильды Моте, в качестве уплаты по долговым обязательствам. Она, со своей стороны, выплачивает Верлену 3500 франков для покрытия его долгов г-ну Шози и врачу, и к тому же отказывается от претензий на недвижимость. Поль Верлен обязуется выплачивать алименты в сумме 1200 франков в год до достижения его сыном совершеннолетия.

Верлен, застигнутый врасплох, подписал все без возражений. 3500 франков сразу перекочевали в карман кредиторов. По завершении этого процесса, 13 декабря 1886 года Верлен напишет: «Дела с моей бывшей женой улажены, разумеется, за мой счет».

Оставшихся у него к тому моменту сбережений едва хватило бы на две недели.

И тогда, собрав волю в кулак, он отчаянно бросился в бой. Прошло время бесплатной работы в газетах. «Мне нужны деньги», — с этими словами обращается он к окружающим, прежде всего к Ванье.

Забавное совпадение — 7 февраля 1886 года выходит в свет очередной номер «Лютеции», где с возмущением рассказывается о некоем поэте, посчитавшем возможным требовать плату за свои стихи… и с этого же дня Верлен перестает работать в этой газете.

В феврале он передал Ванье рукопись «Воспоминаний вдовца», а в марте — «Луизу Леклерк». Кроме того, он рассчитывал на деньги за переиздание «Галантных празднеств» и «Романсов без слов». Делаэ и Шози помогали ему, носили издателю статьи для «Современных людей» и возвращались каждый раз с десятифранковой монетой.

Все эти усилия позволяли ему держаться на плаву.

В марте 1886 года в гостинице «Миди» вновь поселилась огненно-рыжая девица, давняя знакомая Поля. И это обстоятельство немного порадовало Верлена. Однажды он пригласил ее поужинать. Она стала его любовницей. Ее звали Мари Гамбье. Она родилась в Амьене и рано вышла на панель. С ясными глазами, светлыми волосами, рыжеволосая и пышнотелая, она, казалось, сошла с полотна Рубенса. «В красном корсаже в белый горошек она похожа на пожар», — писал Верлен. И он очертя голову бросился в огонь. Он писал об этом романе и в стихах («Принцесса Рукина» в сборнике «Параллельно»), и в прозе («Два слова о девушке» в «Такой вот истории»). Он не отдавал себе отчета, насколько низко пал — его подружка не собиралась уходить с улицы. «Это дело по мне», — говорила она. Зов плоти заглушил последние понятия о морали. Однажды она заявила: «Я сделала это, чтобы забыться!» Может, и пила она, чтобы забыться, и он не отставал от нее. Как-то вечером его видели на улице, обезумевшего, с револьвером (по-видимому, принадлежавшим Шози) в руке. «Я убью свою жену», — кричал он. Официанту из гостиницы с трудом удалось утихомирить его [514] Рейно, без даты. Прим. авт. .

Но это была далеко не последняя женщина в жизни Верлена, лишь одна из многих. Она бросила его под смехотворным предлогом: «Ты слишком ученый для меня». На самом деле просто нашла себе любовника побогаче.

Весной 1886 года грянула литературная лихорадка под названием «декадентство», назревавшая уже около года. Эпитетом «декадентский» уже давно насмешливо называли атмосферу конца века, странную, болезненную атмосферу распада. Новым было то, что группа молодых поэтов, как это сделали когда-то «Озорные чудаки», гордо заявила: «Мы упадок периода Империи!», чем спровоцировала немало нареканий. Это была аллюзия на знаменитое «Я римский мир периода упадка» [515] «Томление», сб. «Давно и недавно», пер. Б. Пастернака. Верлена из стихотворения «Томление», напечатанного в «Шануаре» 26 мая 1883 года и включенного позднее в сборник «Давно и недавно».

Сказать, что так зародилась новая школа, значит не сказать ничего. Произошло то же самое, что случилось, когда о себе заставил говорить сюрреализм — всплеск новой эстетики, оригинальной этики, чистой метафизики.

Своими средствами было начато издание газеты «Декадент», которая, по мнению ее издателей, должна была перевернуть мир. Но все это интересует нас лишь настолько, насколько это связано с жизнью Верлена. А связь здесь самая что ни на есть тесная, так как Поль, сам того не желая, оказался в эпицентре событий.

Во главе всего стоял Анатоль Бажю (настоящее имя Адриан Бажю), сын мельника, бывший учитель младших классов в Сен-Дени, недавно переквалифицировавшийся в журналисты, смуглый, черноволосый, маленького роста, «постаревшее дитя», как говорил о нем Лоран Тайад; скорее безумный, чем гениальный, скорее умелый, чем вдохновленный, он добивался всего настойчивостью, а не умом. Его главным единомышленником был поэт-денди Морис де Плесси (настоящее имя Морис-Сильвен Фландр), отличавшийся утонченностью нарядов и манерностью речи. Он был абсолютно искренен, говоря, что единственное, к чему он стремится, — это ничего не делать. Очень милый, но лишенный малейших признаков таланта. Среди прочих назовем Патерна Берришона (настоящее имя Пьер Дюфур [516] Будущий муж Изабель Рембо, сестры Артюра, и автор первых биографий, вернее, «агиографий» Рембо, написанных под ее диктовку. — См. подробнее: Птифис, 2000. ). Родом из Иссудена, он носил бороду, учился изящным искусствам, был вспыльчив, но красноречив, ненавидел собственников и военных и яро выступал за анархизм. С ними были также: Лоран Тайад, еще один денди, по словам Верлена «страшно, неукротимо злобный», к тому же любитель поспорить, заслуживавший гораздо большего, чем следующий комплимент его друга Жюля Моса: «Мистический златоуст, еще более утонченный, чем все и без того утонченные декаденты» [517] Ришар, 1968. Прим. авт. ; Альбер Дескорай (настоящее имя Атьбер Орье), очень умный, но слегка неуравновешенный, Эдуар Дюбю, весельчак, но при этом очень эрудированный, Норбер Лоредан (настоящее имя П. Б. Гези), Жорж Фуре, Луи Дюмюр, и т. д., вплоть до единственной представительницы прекрасного пола Рашильды.