Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини

Обсудили, поговорили, согласились, что «золотой крест с Христом» — великолепный подарок. Бенвенуто очень устраивала эта работа, потому что можно было использовать заготовки, три золотые фигурки — Вера, Надежда, Любовь — те самые, которые он делал для «роковой чаши» Климента VII. Как вы помните, чаша эта так и не была доделана.

Бенвенуто расстался с папой в самом хорошем настроении, на следующий день предстояло получить деньги от Латино Ювенале (1486–1553), настоятеля храма Святого Петра. Настоятель относился к Бенвенуто вполне дружелюбно, он не ждал от него подвоха, и вдруг вместо того, чтобы дать деньги на крест, он заявляет от имени папы, что крест делать не надо. «Была у этого Латино изрядная сумасшедшая жилка — дать папе новый замысел, который исходил только от него» — так характеризует Бенвенуто настоятеля. Поскольку у нашего героя «изрядная сумасшедшая жилка» тоже была в наличии, он высказал горячий протест. Латино вполне резонно заявил: заказчики-то мы, а ты только исполнитель, и вчера с папой они придумали лучший подарок для императора.

— Ни вам, ни папе никогда не придумать ничего лучшего, чем то, где участвует Христос; а теперь можете говорить всю придворную чепуху, какую знаете, — был ответ Бенвенуто.

Сам обхамил и сам назначил Ювенале в стан врагов, а это значит, стал вздорен, невежлив, труден. Латино Ювенале был образованнейшим человеком, гуманистом, он дружил с огромным количеством писателей, наверное, ему, по меньшей мере, заносчивость Бенвенуто казалась смешной. В том, что отношения с Павлом III начали со временем портиться, вряд ли виноват Латино Ювенале, но Бенвенуто винил именно его. Но пока папа не отказался от услуг Бенвенуто.

Речь шла о подарке императрице, им стал драгоценный сборник молитв Мадонне, исключительно хорошо расписанный миниатюристом Ванченцо Раймонди. Этот молитвенник стоил более 2000 скудо, теперь папа заказал сделать для него массивный золотой оклад, украшенный драгоценными камнями. Камни стоили еще шесть тысяч, так что подарок должен был выглядеть богато. Бенвенуто с охотой взялся за оклад, сделал истинную красоту с множеством фигур, листьев и финифти, в которой блистали драгоценные камни. Но император приехал раньше ожидаемого срока, и Бенвенуто не успел довести работу до конца.

Здесь в автобиографии Бенвенуто, то есть в его «Жизни…», наличествует явная ошибка. Карл V приехал в Рим в апреле 1536 года, то есть за восемь месяцев до убийства герцога Алессандро. В своей книге Бенвенуто, при своей фантастической памяти, допускал много неточностей и географических, и хронологических, но по большому счету это не важно. В рассказе о его судьбе я сохраняю его собственную хронологию, где-то он подвирает, где-то додумывает. Ну и что? Имеет право. И я не хочу загонять его свободную прозу в новые рамки, тем более что никто не знает, «как было на самом деле».

Рим принимал императора пышно, настроил триумфальных ворот, устроил трибуны, развесил флаги. Было решено, что Бенвенуто сам преподнесет Карлу V свое изделие. Заранее отрепетировали с папой речь. Как объяснить, что оклад не совсем готов? Бенвенуто предложил выход — сошлюсь на болезнь, тем более что вид мой, худой и изможденный, это подтверждает. От имени понтифика он должен был сказать такие слова: мол, поднося эту книгу, подношу вам и самого себя.

— Но хватит ли у тебя духу говорить также спокойно и разумно, как ты говоришь со мной, говорить с самим императором?

Вот ответ Бенвенуто папе:

«— У меня хватит духу говорить с императором; ибо император ходит одетым, как хожу я, и мне будет казаться, будто я говорю с человеком, который создан, как я; чего со мной не бывает, когда я говорю с его святейшеством, в каковом я вижу гораздо больше божественности как из-за церковных убранств, каковы мне являют как бы некое сияние, так и вместе с прекрасной строгостью его святейшества; все это внушает мне больший трепет, чем то, что есть у императора».

Бенвенуто умел быть светским человеком, самый изысканный подхалимаж уживался в нем с непомерной гордостью.

Наконец, торжественная встреча во дворце. Перед Бенвенуто слово держал папский камерарий Дуранте Дуранти (спустя восемь лет папа сделал его кардиналом), который дарил императору двух великолепный турецких коней из конюшни покойного Климента VII. Дуранте был брешианец, от местного диалекта трудно избавиться, поэтому он говорил с акцентом, да и язык у него от страха заплетался. Потом слово получил Бенвенуто, на фоне Дуранте он выглядел блестящим оратором.

«— Священное величество, наш святейший папа Павел шлет эту книгу Мадонны для подношения вашему величеству, каковая написана от руки и расписана рукой величайшего человека, который когда-либо занимался этим художеством; а этот богатый оклад из золота и драгоценных камней столь незакончен по причине моего недомогания; поэтому его святейшество вместе со сказанной книгой преподносит также и меня, и чтобы я последовал за вашим высочеством кончать ему эту книгу, и, кроме того, во всем, что оно пожелало бы сделать, дотоле, пока я жив, я бы ему служил».

Император тоже был на высоте. С благосклонной улыбкой он сказал, что книге рад, но желает, чтобы ее окончили в Риме и чтобы, когда она будет готова, Бенвенуто сам бы ее привез. Откуда священное величество знает мое имя? Как же, как же, мы видели дивной работы застежку, сделанную для папы Климента VII. Помимо войн, новых законов, радения о собственной империи, перестройки Альгамбры и прочего, Карл V знаменит еще тем, что он сам, САМ, поднял кисть, упавшую из рук старого Тициана и отдал ее с поклоном художнику. Карл V умел ценить работников искусства.

Кончил рассказ о столь значимой встрече Бенвенуто в своем обычном ключе. Уходя, он слушал, как император сказал:

— Пусть Бенвенуто сейчас же выдадут 500 золотых скудо.

Некоторое время спустя во дворец принесли испанские деньги.

— Кто тот человек, который разговаривал с императором?

— Я говорил, — выступил вперед косноязычный Дуранте.

Ему и отдали всю сумму. Бенвенуто пожаловался на несправедливость папе, и тот сказал: «Не беспокойся, сочтемся. Свою часть из этих денег ты получишь». Бенвенуто так и не понял, получил ли он свою часть. При общем расчете за все ювелирные работы он получил в три раза меньше, чем ему было обещано. Но это общая участь художников. Надо помнить, что самое большое счастье для них — сам процесс работы, а плата за него — это — тьфу! — дело вторичное. Но в XVI веке художники не были так смиренны.

Не могу обойти молчанием рассказ Бенвенуто о том, как он неожиданно для себя вмешался в политические и военные дела большой Европы. Карл V подарил папе удивительной красоты алмаз, а Бенвенуто сделал с ним перстень еще более «удивительной красоты». Он пошел с эти перстнем во дворец и, «так как дверь для меня никогда не запиралась», беспрепятственно явился в папские покои в момент очень важного разговора понтифика с маркизом дель Васто. Маркиз в чем-то горячо уверял папу. Бенвенуто уловил ответ последнего: