Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Вспоминает сосед Высоцких еще по Первой Мещанской М.Яков­лев: «Однажды Нина Максимовна пришла к моей тете и рассказала:

— Представляете, возвращаюсь после работы усталая, вымо­танная... Падаю на стул, вытягиваю ноги и руки. И вдруг Марина — кинозвезда с мировым именем — стягивает с меня сапоги. Меня это тронуло до слез».

Но жить с матерью было неудобно, не хотелось себя и ее стес­нять. Пришлось снимать квартиры. Сначала на Большой Садовой улице, потом — на Фрунзенской набережной, на Матвеевской.

В этот приезд Марина пытается пробить у председателя Коми­тета по кинематографии А.Романова только что написанный Вы­соцким киносценарий под названием «Удивительная история очень молодого человека из Ленинграда и девушки из Шербура». По словам Марины, Романов был в восторге, несмотря на фамилию автора. Дальше председательского восторга дело не пошло...

Отношения между Высоцким и Влади в этот период еще ос­таются неопределенными. И если Владимир всячески стремится к соединению, то Марина находилась в состоянии колебаний. Дави­ду Карапетяну, который несколько раз привозил ее в больницу к Владимиру, она с усталым раздражением говорила: «Зачем мне все это нужно?!»

Они расстались с ожиданием скорой новой встречи во время следующего кинофестиваля в Москве.

Как только Марина возвратилась в свое поместье под Парижем Мэзон-Лаффит, зазвонил телефон. Это был Высоцкий. Он провел несколько часов на почте, ожидая пока соединят с Парижем, и со­чинял...

Мне каждый вечер зажигают свечи,

и образ твой окуривает дым,

и не хочу я знать, что время лечит,

что все проходит вместе с ним.

Сначала он читает стихотворение, а потом: «Возвращайся ско­рей, без тебя я не знаю, каких глупостей натворю!»

Совместив приглашение на VI Московский фестиваль и рабо­ту по дубляжу фильма «Сюжет для небольшого рассказа», Мари­на получила визу на несколько недель и в начале июля приезжа­ет в Москву.

Перед этим в течение целого года она вместе с сестрами в па­рижском театре «Эберто» играла в чеховских «Трех сестрах». Тать­яна играла Ольгу, Милица — Машу, а Марина — Ирину. В истории театра это был единственный случай, когда чеховских трех сестер играли действительно родные сестры, профессиональные актрисы. В конце второго действия сестры восторженно кричали: «В Моск­ву! В Москву! В Москву!» И докричались — все вместе приехали на Московский фестиваль.

На фестивале Высоцкий знакомится с Даниэлем Ольбрыхским.

Д.Ольбрыхский: «Мы познакомились на кинофестивале в Мо­скве в 69-м году. С этим событием связан забавный анекдот, кото­рый трудно рассказать из-за одного нецензурного слова, которое в оригинале звучит из уст героя рассказа. Нас познакомил пере­водчик, мой фестивальный опекун: «Это молодой, но уже выдаю­щийся польский актер Даниэль Ольбрыхский, а это — наш поэт, ак­тер, певец Владимир Высоцкий». Уже тогда песни Высоцкого при­обретали популярность в Польше, так что я знал, с кем имею дело, но переводчик «приблизил» героя: «...то, что он поэт, гитарист, ак­тер — это правда, но это не самое важное, он... (ну, скажем, любит) Марину Влади!» Это любимый анекдот Марины, которая много раз просила меня, чтобы я рассказал о том, как я познакомился с Воло­дей. Так я встретился с ним первый раз».

17 июля для гостей фестиваля устраивают большой прием. Все делегации собираются у гостиницы «Москва», и оттуда их повезут на автобусах к месту приема. Марина знакомит Высоцкого с кине­матографистами из разных стран. А когда приходит время посадки в автобус, ретивый контролер его выталкивает, так как он не име­ет гостевого билета.

Марина не вышла вместе с ним, а осталась в автобусе среди фестивальных гостей... Высоцкий один на дороге, униженный и ос­корбленный, как оплеванный. О том, как должна была бы посту­пить Марина в этой ситуации, каждый решит для себя сам. Но слу­чилось то, что случилось...

Перед этим все вместе, и сестры Марины, договорились встре­титься вечером на квартире матери Севы Абдулова. Все собрались, все знают о скандале в автобусе, а Высоцкого нет...

Он появляется за полночь. Пьяный... Для этого был повод — нужно было как-то компенсировать унижение. А через некоторое время у него хлынула горлом кровь. Приступ был настолько силь­ным, а потеря крови так велика, что давление упало до критической отметки, и врачи «скорой помощи» отказались его везти, опасаясь, что он умрет по дороге. Марина подняла крик. Врачи разобрались, кто кричит и кого нужно спасать, и повезли его в Институт Склифософского. Марина тоже села в машину. Только к концу следующе­го дня ее пустили к Владимиру. Врач успокаивал: «Было очень труд­но. Он потерял много крови. Если бы вы его привезли на несколько минут позже, он бы умер. Но теперь все нормально...». Предпола­гали прободение желудка, но оказалось — артериальное кровотече­ние, возникающее при разрыве слизистой оболочки в области желудочно-пищеводного соединения. Сильная рвота способствует та­ким разрывам. Кровотечение было остановлено консервативными методами — без операции.

В реанимации Высоцкий провел чуть больше суток, потом его перевели в 1-е хирургическое отделение. Через 5 дней — 23 июля — он был выписан из клиники.

В составе бригады, которая везла Высоцкого в больницу, был фельдшер Института скорой помощи имени Склифософского Игорь Годяев. Он станет впоследствии близким человеком семьи Высоцко­го и часто будет его выручать, особенно в конце жизни.

В воспоминаниях о Высоцком и его биографиях этот случай превратился в легенду о клинической смерти. Клиническая смерть сопровождается остановкой дыхания и сердечной деятельности. Ни того, ни другого у Высоцкого не было. Врач-реаниматолог Л.Сульповар: «Володя был в очень тяжелом состоянии после желудочно­го кровотечения».

Легенду распространяло окружение...

А. Демидова: «После первой клинической смерти я спросила, ка­кие ощущения у него были, когда он возвращался к жизни. "Сначала темнота, потом ощущение коридора, я несусь в этом коридоре, вернее, меня несет к какому-то просвету. Просвет ближе, ближе, превраща­ется в светлое пятно; потом боль во всем теле, я открываю глаза — надо мной склонившееся лицо Марины..." Он не читал английскую кни­гу "Жизнь после смерти", это потом я ему дала ее, но меня тогда пора­зила схожесть ощущений у всех возвращающихся "оттуда"».

Еще один мифотворец — А.Вознесенский — в 71-м году напи­сал «Реквием оптимистический»:

За упокой Высоцкого Владимира

коленопреклоненная Москва,

разгладивши битловки, заводила

его потусторонние слова.

Владимир умер в 2 часа. И бездыханно

стояли полные глаза, как два стакана.