Адам Чарторижский - Мемуары

Императрица не сумела ни овладеть воображением своих внуков, ни занять их какой-нибудь работой, ни разнообразить их время. Отцу их это удалось, что было большим злом, имевшим печальные последствия. Молодые великие князья считали себя в глубине души, и вполне согласно с действительностью, в гораздо большей степени членами так называемой гатчинской, нежели русской армии. Гатчина была любимым дворцом Павла, его осенней резиденцией, где он, вдали от Петербурга, мог еще более непринужденно отдаваться своим причудам. Великие князья жалели, что не могли переселиться туда, и говоря о том, что делалось в маленькой армии Павла, принимали вид павловских солдат и самодовольно повторяли: «Это по-нашему, по-гатчински».

Помню, как однажды императрица задумала было послать Александра с генералом Кутузовым осмотреть крепости на шведской границе. Молодой князь безразлично отнесся к этому поручению, не обнаружил никакого рвения к его выполнению, и более об этом речи не поднималось.

Мелочные формальности военной службы и привычка приписывать им чрезвычайно большое значение извратили ум великого князя Александра. У него выработалось пристрастие к мелочам, от которого он не мог избавиться и в последующее время, когда ему уже стала понятна абсурдность этой системы. В продолжение всего своего царствования он страдал парадоманией, этой специфической болезнью государей, благодаря которой, будучи на троне, он терял много драгоценного времени и которая мешала ему в его юные годы плодотворно работать и приобретать необходимые знания. Парадомания, привитая Павлом, послужила также звеном более тесного единения Александра и Константина и часто давала этому последнему возможность оказывать слишком большое влияние на своего брата, потому что Константин был превосходный знаток военного искусства, в пределах усовершенствования парадов, и Александр не мог отрешиться от очень высокого мнения о своем брате в этом отношении. К тому же это было постоянным предметом их самых оживленных разговоров.

Императрица Екатерина смотрела с неудовольствием на сближение отца с сыновьями, не предвидя тем не менее всех его последствий, так как в противном случае она, вероятно, наложила бы на это свой запрет. Однажды вернувшись из Павловска, великий князь Александр сказал мне: «Нам делают честь, нас боятся». Он хотел дать этим понять, что Екатерину начало тревожить это сосредоточение войск, военные упражнения в Павловске и характер установившегося согласия между отцом и сыновьями. Александр был польщен тем, что они заставили Екатерину испытать некоторого рода страх, но я сомневаюсь, чтобы это было так в действительности, а если такого рода беспокойство и посещало Екатерину, то, во всяком случае, оно было слишком слабо и очень мимолетно. Екатерина слишком хорошо знала недостаток личного мужества в своем сыне, несерьезный характер его войск, отсутствие расположения к этим войскам в обществе и в остальной армии, чтобы дать себе труд их бояться. Поэтому она спокойно спала, под охраной одной только роты гренадер, в то время как Павел маневрировал с своей маленькой армией на расстоянии полумили от места ее пребывания.

Императрица Елизавета поступала точно так же в Петергофе по отношению к Петру III, который жил в Ораниенбауме, окруженный отрядом преданных голштинцев. Она также хорошо знала чрезвычайное малодушие своего наследника, а быть может, и доброту его сердца. Разные слухи носились по поводу законности рождения Павла I, но ввиду чрезвычайного сходства этого князя с Петром III, и в личном характере, и в поведении, нельзя сомневаться, что он действительно был сыном Петра.

В этом же году произошло событие, имевшее огромные последствия для Европы и ужасные для Польши. Была объявлена беременность великой княгини Марии. Вскоре после этого она родила сына. Обряд крещения был совершен в Царском Селе; весь двор присутствовал при этом, в полном параде, в обширной зале перед церковью. Обряд был совершен, как и можно было ожидать, при самой торжественной обстановке, в присутствии послов. Я не знаю, кто из них были восприемниками от имени своих государей. Новорожденный был назван Николаем. Смотря тогда на него, как он лежал в пеленках и кричал, утомленный обрядом крещения, весьма продолжительным в русской церкви, я не предвидел, что это слабое, миловидное существо, красивое, как и всякий здоровый ребенок, станет со временем бичом моего отечества.

Среди побуждений, привязывавших молодых великих князей к их отцу, было одно, более возвышенное и основательное, нежели упомянутые выше. Они были поражены чрезвычайной черствостью Екатерины, которая не разрешала своему сыну и великой княгине, его жене, держать своих детей при себе, даже в малом возрасте. Как только княгиня оправлялась после родов, у нее отбирали новорожденного, чтобы смотреть за ним и воспитывать вместе с его сестрами и братьями, на глазах у их бабки. Ни один из них, при жизни Екатерины, не был предоставлен родительским ласкам. Такая несправедливость возмущала молодых великих князей и отдаляла их от Екатерины. К тому же взгляды великого князя Александра на политику бабки мало располагали его к исполнению ее желаний, в тех случаях, когда он не был к этому вынуждаем необходимостью. Он всегда находил в ее действиях какие-нибудь недостатки и не выказывал ни усердия, ни доброго желания, выражал только скуку и безразличие каждый раз, когда дело шло о том, чтобы принять малейшее участие в делах управления, дух которого не был ему симпатичен. Великий князь Константин, не разделявший либеральные воззрения своего брата, сходился с ним во мнениях насчет образа жизни и характера императрицы Екатерины. Я несколько раз слышал, как он отзывался о своей бабке и при ее жизни и позже, когда ее не стало, с безмерной резкостью и в грубых выражениях.

Пребывание в Царском Селе приближалось к концу. Наш интимный кружок грустил и сожалел об этом. Каждому из нас предстояло какое-нибудь лишение. Нам было жаль наших свободных встреч, ежедневных бесед, продолжительных прогулок, то в обширных садах, то в поле. Здесь мы сорвали первые цветы молодой, доверчивой дружбы, наслаждались грезами, которыми она себя убаюкивает.

Такие чувства никогда не переживаются вторично с прежней силой, свежестью, одушевлением. Чем дольше живешь, тем реже испытываешь их отголоски.

Двор, следуя обычному правилу, переехал сперва в Таврический дворец, на предзимний сезон. Там реже удавалось видеть великого князя, и он не мог так часто приглашать нас к себе на ужин. Хотя, к нашему великому сожалению, наши отношения, таким образом, поослабли, мы все же продолжали настойчиво и непрерывно заботиться о их поддержании.