Артём Сергеев - Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца

Е. Г.: Были у Сталина любимые цвета?

А. С.:Нет, я не замечал, чтобы он отдавал предпочтение какому-то цвету. Вот дачные домики он красил в зеленый цвет — это было его предпочтение. Но, думаю, скорее это просто под цвет местности окрашивали. Он, как я уже говорил, вообще не любил броскости, яркости, вычурности. Тона и цвета предпочитал сдержанные, не бро­сающиеся в глаза.

Е. Г.: Может, это дань революционному про­шлому и необходимости конспирации, когда при­влечение к себе внимания, в том числе яркостью цвета, было нежелательно?

А. С.:Не знаю. Возможно. Привлекать к себе внимание, выделяться чем-то внешне броским он, действительно, не любил.

Е. Г.: Какие жанры, виды искусства он особенно любил, в чем это проявлялось? Были у него лю­бимые актеры, певцы, писатели?

А. С.:Да, надо сказать, он любил кино. Фильмы Эйзенштейна, Александрова очень нравились ему, любил и ценил, как играет Орлова. Бывал в Большом театре нередко. Нравилась ему «Псковитянка», «Царская невеста». Понравилась ему опера «Хованщина»: музыка, постановка. После спектакля, когда собрались в комнате за театраль­ной ложей, он похвалил постановку, с историче­ской точки зрения оценил оперу, объяснил, что явилось мотивом её написания.

Нравилась Сталину балерина Марина Семё­нова. На 17-летие Советской власти 6 ноября было торжественное собрание и концерт, среди многих номеров прекрасно, с блеском Семёно­ва исполняла «Кавказский танец». Танцевала в светло-серой черкеске и каракулевой светло-серой «кубанке», и когда она последним жестом сдёргивала «кубанку» с головы, у нее по плечам рассыпались белокурые волосы. Впечатление на зрителей это производило огромное, все кричали «браво», «бис». Семёнова не повторяла номер, но пришла поклониться к левой ложе, где сидел Ста­лин (прямо над оркестровой ямой почти у самой сцены). Все кричали «бис», Сталин наклонился к балерине, что-то ей сказал, может, слова поощре­ния. Она кивнула, дала оркестру жестом какой-то знак и повторила танец. Затем, после концерта, все собрались в комнате за этой ложей, обмени­вались мнениями, и я слышал, как Сталин сказал: «А Семёнова лучше всех».

Он любил то, как мне кажется, из чего мож­но извлечь пользу для дела, для его государст­ва, для проводимой им политики, что могло при­нести наибольшую пользу и дать наивысший эффект. Да, любил кино, артистов. К примеру, был народный артист СССР Алексей Дикий. Я много разговаривал с его сыном, тоже арти­стом. Его дом был — сплошная богема при абсо­лютной простоте и даже скудости. На столе — водка и совершенно простая закуска. Так вот, он рассказывал, что после того, как Дикий сыг­рал Сталина в фильме, Сталин его пригласил, они беседовали. Сталин спросил: «А каким Вы играли товарища Сталина? » На что артист отве­тил: «Я играл товарища Сталина таким, каким его видит народ». Сталин сказал: «Да». Взял со стола бутылку коньяка, протянул её артисту и сказал: «А это Вам за ответ». Он понимал, что он не Бог, а человек.

Е. Г.: Но, думается, Сталин понимал, что лю­ди в нем видят идеал. Было ли ему, на Ваш взгляд, трудно соответствовать этому идеалу?

А. С.:Соответствовать народному идеалу в полном объеме, когда он находился на людях, — это одно. Существовало много писателей, журнали­стов, ответственных работников, которые могли формировать его образ. Он всё это очень хорошо понимал. Взять его разговор с Фейхтвангером [14] Фейхтвангер Лион (1884–1958) — немецкий писатель. В конце 1936-го — начале 1937 года посетил СССР и был принят Сталиным. Пребыванию в СССР Фейхтвангер по­святил очерк «Москва, 1937». . Тот говорил, что образуется культ: куда ни по­смотришь — везде Сталин. Сталин на это сказал примерно так: «Люди должны во что-то верить. Царя нет, Бога отняли, а верить во что-то надо».

Е. Г.: Сталин любил и классическое искусство (оперу, балет), и народное. Как вы думаете, Сталин понимал, что развития требует не только индустрия, но и искусство?

А. С.: Я уверен, что понимал. Вспомните его фразу: «Такие, как Лещенко, есть, а Вертинский — один». И он прекрасно понимал, что новый уклад жизни требует и новых произведений, новых стилей, новых жанров. Они и появлялись.

Е. Г.: Говорят, что у Сталина было рябое некрасивое лицо.

А. С.:Были очень мелкие несколько оспинок, которые и видны-то были только с очень близкого расстояния. Они ни в коей мере не портили его лицо, не делали его неприятным. Даже оживляли

его, были к месту. Он был очень обаятельный. Кира Павловна, племянница Надежды Сергеевны, которая пострадала в свое время, тем не менее, на вопрос, каким был Сталин, говорила: «Если правду сказать, он был обаятельный».

Е. Г.: Кто подстригал его?

А. С.:Усы он стриг сам. Брился, думаю, тоже. А вот у кого стригся? Говорят, он ходил в кремлевскую парикмахерскую. Я его там сам не видел, хотя, например, видел там Калинина и разговаривал с ним. Но говорили, что и Сталин там стригся. Помещение бывшей парикмахерской сохранилось, оно находилось в Кавалерском корпусе.

Е. Г.: В те времена был расцвет спорта, физической культуры. А сам Сталин занимался спортом в какой-то форме? Может, утреннюю гим­настику делал? То и дело слышишь о том, что у него одна рука была «сухая». Насколько это было заметно и было ли так вообще?

А. С.:Левая рука у него в локте до конца не разгибалась. Но если кто этого не знал, мог и не заметить. Потом говорили, мол, одна была ко­роче. И по длине, и по объему руки были одина­ковы — я общался очень близко, но не заметил разницы какой-то. Любил он «городки» и с удо­вольствием в них играл, бильярд любил, кегли с тяжелыми шарами. Сталин хорошо стрелял из пистолета, револьвера, винтовки, из охотничье­го ружья. Он тренировался в стрельбе, пусть и не очень часто: ставил ружейную гильзу на парапетик и стрелял в нее из пистолета. Брал нагановскую гильзу и стрелял из малокалиберной винтовки. О-очень метко стрелял! Очень метко! И нам с Василием говорил: «Оружие надо знать, стрелять надо уметь». Под Нальчиком была дача «Затишье», где и я бывал часто, поскольку моя мать тогда работала директором санатория возле Нальчика на хуторе Долинском. Около этой дачи росла черешня. Мы с Василием залезали на эти деревья, собирали черешню, ели. Очень сладкая она была. Мы с Василием, как и многие мальчишки, наверное, любили лазить по деревьям. В 1929 году летом на той даче жили и Светла­на, и Василий, и сам Сталин. Однажды Сталин спросил меня: «Ты стрелять умеешь? » Я ответил, что немножко умею. Он взял пневматическую винтовку немецкой фирмы «Диана», дал мне, поставил папиросную коробку, чтобы я в нее по­пал. Я попал. «Ещё раз попади», — говорит. Попал. «Ещё раз». Попал.