Артём Сергеев - Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца

Е. Г.: Став подростками, вы, наверное, хотели одеваться помоднее. Кто покупал вам одежду, и по чьему выбору это делалось?

А. С.:Мне одежду покупала мать, а у Сталина руководил этим Власик и домоправительница: до 1938 года Каролина Васильевна, после Александра Николаевна. Или этим занимался Ефимов из охраны. Если Василию нужна была одежда, он просил не у отца, а у Власика или Ефимова. Но никогда никакого излишества в одежде не было совершенно. Костюм появился у него, когда он был уже довольно взрослым.

Вася вообще никогда не был франтом. Носил темно-синие неширокие брюки-галифе, сапоги, гимнастерку, кепку или фуражку летом и кубанку зимой. Ушанок он не носил. В гражданском костюме он тоже ходил. Но чаще — в форме. У него не было так называемого гардероба. Был военный костюм, ничего лишнего не было из оде­жды — все в ограниченном количестве.

Как я уже говорил, был замечательный порт­ной Абрам Исаевич Легнер — полковник НКВД. Высочайшего класса портной и интересный че­ловек. Когда Василия посадили, и он находился в тюрьме, Легнер у себя в мастерской держал весь комплект одежды для него. Так же, между прочим, как держал готовый комплект для Сталина. Он открывал шкаф, мне показывал, говорил: «У Хозяина же второго комплекта одежды нет. А вдруг за гвоздь зацепится? А вдруг какой-нибудь гусь из-за границы приедет, надо будет с ним встретиться, так чтобы вид был всё-таки». Для Василия он держал весь комплект: от ботинок до шапки. Говорил: «Васька-то придет из тюрьмы ободранный. Куда придет? Ко мне. День-другой шить все равно надо. А в чем ходить будет, пока сделаю?» И все годы держал для Василия комплект одежды. Надо полагать, что Василий именно в этот комплект и оделся, потому что по выходе из тюрьмы был прилично одет.

Е. Г.: Когда Вы жили в семье Сталина, воспитывались вместе с Василием, чувствовали ли Вы разницу, что это — их родной сын, а Вы — нет? Слаще его кормили, лучший кусок подкладывали?

А. С.:Ко мне, наоборот, относились немного мягче. Это чувствовалось. И если кусок слаще, как Вы говорите, то его подкладывали мне. Василий мне иногда говорил: «Ой, ты, сиротинушка». А когда умерла Надежда Сергеевна, он плакал: «Теперь мы оба стали сиротинушками». И как-то сказал: «А если ещё кто-то из родителей умрет, что с нами будет? » У нас по одному родителю осталось. И когда Вася вернулся из заключения, то сразу пришел к моей маме Елизавете Львовне. Она его очень любила, безусловно.

Е. Г.: Василий мог в дом, в кремлевскую квартиру приглашать школьных товарищей?

А. С.:Да, приводил, приходили из школы, из класса. Поначалу это было чаще. Под конец — реже. Условия изменились. Более жесткие требова­ния были у охраны. И не напрасно. То, что врагов тогда было много, можно, собственно, подтвердить сегодняшним днем. Ведь сегодняшние вра­ги, разрушители государства, не с неба упали. Они воспитались внутри государства, их кто-то такими воспитал. По некоторым причинам они служили другим странам. Потому что они были алчны до денег, за которые продавались и прода­вали державу. Это не ново и бывало в истории. Василий с пониманием относился к этим требованиям охраны и сам, так сказать, проявлял бдительность. Как-то на даче в Зубалово 22 сентября — это день рождения Надежды Сергеевны, её самой тогда уже не было, — он говорит: «Пойдем карасей наловим». Мы пошли в деревню Сареево. Там пруд. Мы с лодки наловили карасей. Пришли на дачу. Василий сказал: «Отцу отошлем. Он карасей любит». Я спросил: «А ты поедешь к отцу, сам отвезешь рыбу? » «Нет, — говорит, — отец ме­ня не вызывал». Взял ведро с крышкой, положил туда пойманную рыбу, крышку на ведре опломбировал. На меня посмотрел и сказал: «Это порядок. Осторожность не помешает».

Е. Г.: Василий понимал, что он не просто мальчик, а сын руководителя государства?

А. С.:Да, он понимал, чувствовал свою ответст­венность, поэтому очень больно реагировал, ко­гда на него жаловались в школе, к примеру. Но в силу своего характера, в силу натуры, не мог стать более прилежным в учебе. Были предметы, которые он любил, там он сидел, изучал столько, сколько нужно. Но были предметы, которые он не любил, и его воли не хватало сидеть прилежно, зубрить. Это надо прямо сказать.

Е. Г.: Служащие могли пожаловаться Сталину, что Вы или Вася себя плохо вели? Или боялись это делать?

А. С.:Нет, не боялись и частенько на Василия жаловались. И опять-таки потом отец Васе разъяснял, почему так делать нельзя, говорил, как делать нужно, и все было очень убедительно. А когда у Василия с занятиями плоховато было, то он получал довольно жесткий выговор от отца.

Е. Г.: Дедушка принимал участие в воспитании внука?

А. С.:Конечно, воспитывал. И не жаловался отцу, а сам выговаривал и делал замечания. Вася стал рано баловаться курением, и Сергей Яковле­вич был недоволен, ругал его.

Е. Г.: Какова была система наказания? В семье не рукоприкладствовали? Лишали сладкого, в угол ставили?

А. С.:Не-ет! Этого никогда не было. Большое наказание для нас — ощущение недовольства Сталина тем, что мы делаем, как себя ведем, недо­вольство нашими поступками. Слишком высоко было уважение к Сталину, его авторитет в доме. И самым большим наказанием было понимание нами его недовольства.

Е. Г.: А система поощрения была? Хвалили за что-то?

А. С.:Да, Сталин хвалил, когда Василий хоро­шо нарисовал что-то, починил, физически выполнил работу. Меня тоже хвалил. Любой труд поощрялся. Даже в спорте поощрялся труд и усилия. Но хвалил не громко, броско, пафосно, а просто чувствовалось, что он этим доволен. И это было достаточное поощрение. Это и было поощрение — он одобряет.

Е. Г.: Устраивались ли дома какие-то детские праздники? Может, ёлку ставили, Дед Мороз приходил?

А. С.:Мы с Василием встречали у себя в школе не раз Новый год, маскарад устраивали. Не помню, чтобы в сталинских апартаментах (в квартире или на даче) ставили ёлку. Может, в служебном корпусе у персонала. Не помню, чтобы где-то в Кремле была ёлка. Дед Мороз к нам домой не приходил. Праздники дома как таковые не устраивались. Только дни рождения отмечались, и очень скромно. Ну, и там мы спектакль ставили, сценки разыгрывали.

Е. Г.: На ваши вкусы, пристрастия влиял Сталин?

А. С.:В театр на ту или иную постановку посылал, о чем я уже говорил. Книги давал те или иные читать, «Разгром» Фадеева, например. Говорил, что надо уметь переживать не только успехи, победы, но и неуспехи и поражения. Надо уметь выстоять в борьбе, уметь одолеть препятствия, без которых в жизни не обойтись.