Рене Кастр - Бомарше

Таковым было это странное заявление, сохранившееся в Государственном архиве Вены. Предполагаемый автор, возможно, никогда не существовавшего памфлета вдруг раздвоился, и Хаткинсон отделился от Анжелуччи.

В протоколе беседы Фецера с Бомарше не упоминалось ни о выбитых рукояткой пистолета зубах, ни о перерезанном поясе, хотя эти приметы могли бы помочь в опознании так называемого Хаткинсона. Заявление Бомарше, составленное им в Нюрнберге, в качестве свидетелей подписали хозяин гостиницы Грубер и польский офицер барон Нитш. Полиция Нюрнберга, по-видимому, отнеслась к этому заявлению с полной серьезностью, поскольку начала расследование и объявила розыск преступников.

В тот момент никто не подумал разыскать других свидетелей происшествия, а между тем кучер Георг Драц, взволнованный событиями в лесу близ Лихтенхольца и опасавшийся неприятностей с полицией, вечером того же дня, то есть 14 августа, сам явился к властям Нейштадта и рассказал им о случившемся, причем его версия очень отличался от версии Бомарше. По словам Драца, путешественник положил в карман бритву, вынутую из несессера, как раз перед тем как выйти из кареты. Он углубился в лес и вышел оттуда лишь через полчаса. За это время кучер никого не видел, кроме бригады плотников из трех человек, проследовавших мимо него со своим инструментом. Никаких выстрелов он не слышал. Когда г-н де Ронак вернулся к карете, в его одежде не было никакого беспорядка, но он действительно сказал, что видел воров. Что касается его ранений, то кучер подумал, и, возможно, не без оснований, что это были обычные царапины, которые путешественник вполне мог сам себе нанести бритвой, так как, уходя в лес, он захватил с собой еще и зеркало и, видимо, брился там.

Эти чистосердечные и наивные показания, о которых поначалу не было известно полиции Нюрнберга, наводят на мысль, что вся эта история с бандитами не более чем плод фантазии Бомарше, преследовавшего определенную цель: ему нужно было привести в исполнение заранее составленный план, отправной точкой которого и было это так называемое нападение.

В Нюрнберге Бомарше провел всего одну ночь, а утром отправился в Регенсбург; заночевав там, на другой день он нанял лодку и продолжил свой путь вниз по Дунаю до Вены, где нашел пристанище в гостинице «Труа курер».

Едва устроившись, он сразу же написал это удивительное письмо. Адресовано оно было самой императрице Марии Терезии.

«Сударыня,

умоляю Ваше величество поверить, что, нарушая этикет и не прибегая к помощи высокопоставленных посредников для того, чтобы предстать перед Вами, я даю Вам доказательства своего самого глубокого уважения.

С западного побережья Европы я мчался день и ночь, чтобы доставить Вашему величеству сведения, от которых зависит Ваше счастье и Ваше спокойствие, и которые, осмелюсь сказать, могут до глубины души взволновать Ваше величество.

Сударыня,

Ваше величество может судить о важности этой тайны уже по одному тому, что мне приходится предпринимать столь странные шаги, дабы добиться встречи с Вами, но еще лучше Ваше величество поймет, что нельзя терять ни минуты и нужно немедленно выслушать меня, когда узнает, что, несмотря на то, что, будучи подло атакован разбойниками под Нюрнбергом, сильно ранен ими и невыносимо страдая от боли, я не останавливался в пути ни на секунду и пересел в лодку, чтобы по Дунаю добраться до Вены, лишь тогда, когда невыносимая боль сделала невозможным мое дальнейшее передвижение в почтовой карете из-за тряски.

Если вдруг Ваше величество сочтет это письмо от незнакомого ей человека бредом раненого, коему лихорадка помутила разум, умоляю Вас, окажите мне милость и пришлите ко мне как можно быстрее человека, на которого вы полностью можете положиться, это больше в Ваших интересах, чем в моих. Я не смогу открыться этому человеку, поскольку должен сделать это единственно перед Вашим величеством, но я скажу ему достаточно, чтобы получить от Вас, сударыня, тайную аудиенцию, о коей ни ваши министры, ни наш посол ничего не должны знать.

Пусть Ваше величество не сочтет себя оскорбленной, ежели я осмелюсь умолять Вас выдать той особе, которую Вы пошлете ко мне, записку за Вашей подписью примерно следующего содержания: „Г-н де Ронак может откровенно говорить с подателем сего письма. Он облечен моим доверием“. Такая мера предосторожности необходима, дабы я был уверен в том, что мое письмо попало не в чужие руки, а в руки Вашего императорского величества.

Ожидая Ваших распоряжений в гостинице „Труа курер“ на площади Святого Михаила близ Дворца правосудия в Вене, я выражаю самую беззаветную преданность Вашему императорскому величеству и остаюсь Вашим нижайшим и преданнейшим слугой.

Де Ронак.

Вена, 20 августа 1774 года».

Таким образом эта, возможно, выдуманная от начала и до конца история с разбойниками неожиданно вошла в Историю. Бомарше по собственной инициативе искал встречи с императрицей. Именно ей хотел он рассказать о той опасности, которой подвергалась Мария Антуанетта, и на этот раз он действительно мог соперничать с д’Артаньяном.

Итак, Бомарше оказался в Вене под чужим именем с секретным поручением и совсем не желал, чтобы об этом узнал французский посол барон де Бретейль. В подобных условиях установление контактов с двором императрицы превращалось в предприятие рискованное, если не безумное. Пьер Огюстен решился на небывалую дерзость: он явился к секретарю императрицы барону де Нени, который согласился принять его, и попросил передать свое письмо Марии Терезии, отказавшись при этом сообщить содержание послания. Нежелание посвятить барона в суть дела чуть было не провалило его, но Бомарше пошел на еще большую дерзость, заявив, что вся ответственность за возможные последствия бездействия барона де Нени ляжет именно на него. В заключение он сказал, что, даже если ему будет отказано в аудиенции, он все равно будет испытывать удовлетворение, поскольку исполнил свой долг, а чувство долга всегда главенствовало у него над всеми остальными чувствами. Покоренный красноречием Бомарше, г-н де Нени передал письмо по назначению, и уже на следующий день Пьер Огюстен был извещен о том, что г-н де Сейлерн, глава Правящего совета, лично доставит его в замок Шенбрунн для встречи с Марией Терезией.

Аудиенция, по всей очевидности, длилась долго. На этот раз Бомарше достал-таки свой драгоценный медальон с письмом Людовика XVI и обратил внимание императрицы на вмятину, оставленную на нем кинжалом разбойника. Теперь его рассказ о приключении в лесу близ Лихтенхольца во многом отличался от всех предыдущих версий. По этой новой версии, Пьер Огюстен якобы повстречал на лесной дороге всадника и узнал в нем Анжелуччи; еврей, в свою очередь узнавший Бомарше, попытался скрыться в чаще леса. После рукопашной схватки с ним Бомарше обнаружил в багаже Анжелуччи украденный им экземпляр памфлета и полторы тысячи фунтов стерлингов, переданных автору скандальной книжонки еще в Лондоне. Он сохранил Анжелуччи жизнь и оставил ему половину денег. Чуть позже, возвращаясь к своей карете, Бомарше подвергся нападению разбойников, которые отобрали у него неожиданно возвратившиеся к нему деньги; он и сам бы погиб, если бы не золотой медальон, висевший у него на груди и принявший на себя удар кинжала.